Коточелы. Виктория Риквир

шерсть росла также быстро, – грустно заметила фигурка, и под капюшоном ее сиреневого плаща раздался горький вздох.

      – Не рановато ли для биографии? – все так же улыбаясь спросил Ян, явно игнорируя печальную реплику. – Хотя, конечно, я жду с большим нетерпением ту часть, когда ты очнулась в гостиной Саиса и пыталась мяукать.

      Со стороны окна раздался еще один печальный вздох.

      – Ян, я не думаю, что, если бы ты сейчас посмотрел на себя в зеркало и увидел там вместо своей симпатичной мордашки некую морду, обросшую роскошной шерстью, сопровождаемую четырьмя великолепными лапами вместо этих бесполезных рук, ты был бы счастлив. Ян, это… это как родиться заново, но взрослым, глупым и страшным!

      Капюшон плаща упал, обнаружив под собой лысую головку с маленькими заостренными ушками, располагающимися на месте, где они обычно и находятся у людей. Но только нижняя их часть была похожа на человеческое ухо. Верхняя часть, если присмотреться, гордо торчала своим острым краем вверх. Ушки дрогнули, и голова повернулась к Яну, который начав что-то говорить, запнулся, как и в первый раз, когда увидел Франческу.

      Назвать ее красавицей в общепринятом смысле этого слова было нельзя. Узкое лицо, капризно опущенные уголки рта, выступающие скулы. Слишком смуглая кожа для принятых здесь канонов красоты. Но это все терялось, растворялось. После того как секунду смотрел на Франческу, ты видел только ее глаза. Пожалуй, немного большие для такого маленького лица, той формы, которую люди называют «миндалевидные», глубокие как колодец, в котором отражается звездное небо. А может быть вечность? Такие глаза один раз увидев, уже никогда не забудешь. Ян нервно сглотнул и подумал, что надо бы уже привыкнуть. А то, когда он так таращится на нее, то вместо благородного покровителя выглядит как глуповатый проситель. Подумал, и тут же злость на себя согнала с него странное оцепенение, вызванное ее неожиданным взглядом.

      – Да ладно тебе, брось. Привыкнешь. – Вполне овладев собой, Ян издал короткий самодовольный смешок. – Шерсть твоя вожделенная отрастет уже к сентябрю. Правда, я очень надеюсь, что к тому моменту ты перестанешь называть ее шерстью.

      Он непроизвольно бросил взгляд на зеркало, заключенное в тяжелую бронзовую раму, где отражался высокий, стройный и очень миловидный юноша с густыми волнистыми светло-русыми волосами длиною до плеч. Тонкие черты лица, благородный прямой нос, ярко-зеленые глаза (фамильная гордость). Кстати, глаза… а какого же цвета эти странные глаза у нее? Карие? Темно-зеленые?

      Резко обернувшись, и поймав насмешливый взгляд янтарных глаз, он слегка покраснел, и собирая в кучу чуть было не растерянный образ добродушного покровителя, осведомился:

      – Ты помнишь, что завтра у тебя занятия? В этот раз никого царапать не будешь?

      – Про такой позор постараешься, а не забудешь. – прошипела Франческа, поднимаясь со своего кресла, и устремляясь к двери.

      Она вышла в сад, минуя Яна, в обиженном взгляде которого явно читалось: «Дикарка». Тяжело вздохнув, Ян взял исписанные папирусы, минутами раньше названные им «биографией» Франчески и принялся читать.

      «Солнце заливало комнату нежным светом, словно поглаживая все, до чего могло дотянуться своей теплой, ласковой рукой: маленький круглый столик на гнутых ножках, плюшевый диван с разноцветными подушками, картины на бежевых стенах и, конечно же, главное украшение комнаты – отливающую золотом шерсть на моем хвосте. Он прекрасен. Какое великолепное утро.

      Перевалившись через бортик своей «кровати», я встала на лапы и подошла к миске.

      Нахальный блеск тщательно вылизанной металлической поверхности подтвердил мои наихудшие опасения. Пусто… Пусто и грустно, а Лера спит.

      Итак, нам предстоит обычный ритуал. Неторопливая прогулка по спине, подскок! Но все, чего я этим добилась, было сонное: «Чесси, отстань…». Что же, придется применить более жесткий способ. Вниз, прямо, направо, через арку, и вот она, кухня. Где эти грохочущие штуковины, в которые она кладет свою «еду»? Кажется, в верхнем шкафчике? Ну что же, это как раз мне на руку. Иииии… прыжок! Да! Это был настоящий грохот. В кухню влетела заспанная Лера.

      – Франческа, это ты?!

      Я лучилась гордостью.

      – Эх, ладно. Давай завтрак готовить… – Лера всё ещё была ошарашена.

      Уже через пять минут мы с удовольствием уплетали свой завтрак. Лера ела омерзительную штуковину: жидкую, белую, с жёлтым пятном посередине. Не понимаю, как ее тонко развитое чувство прекрасного позволяет употреблять «это». А еще художница. Фи… Единственное, что мне там понравилось, это бекон. Ну все, смотрит на часы, ей пора на учебу.

      – Без меня ничего не трогай!

      – Да ладно тебе, я и так знаю.

      И все же, что она нашла в этом дурацком кривоногом столике? Уродец… Страшненький такой, весь интерьер портит. И разговоры о том, что это «уникальный дубовый столик с гнутыми ножками» не оправдывает его сожительство с нами. Он «третий лишний».

      – Почему ты