Четыре унции кофе. Александр Димидов

Большую часть жизни он провел в блюзовых барах Чикаго. Эндрю носил черные очки, пестрые рубахи и кожаный котелок вне зависимости от погоды, водил огромную ржавую «Импалу» и мурчал под нос бесконечные джазовые композиции. Мне повезло. Иметь в соседях музыканта – то еще счастье. Половина из них помешана на акустике, так что вам уготована участь жертвы космических децибел. Но, к моему огромному счастью, у Эндрю были наушники Staх, брендовая вещица ценой в шесть косарей. Поэтому все, что мне иногда перепадало, – приглушенное мычание за стеной, когда Эндрю пытался повторить партию Роя Брауна или Элмора Джеймса. Мы не разговаривали. Он душевно снимал шляпу при встрече. Я, улыбаясь, говорил «хай».

      Квартира снизу пустовала, ибо отчаянно нуждалась в ремонте. По слухам, мексиканцы пару раз устраивали потоп, и, видимо, перенервничав, бедолага снизу неудачно покурил в постели. Хотя до вызова пожарных не дошло, жалюзи в окнах первого этажа были вечно опущены, а сквозняки время от времени доносили из-под запертой двери запах гари.

      Дорога от моей квартиры до работы занимала двенадцать минут. Школа Мида располагалась в юго-восточной части Мэдфорда. До того, как попасть туда, я навел кое-какие справки. Это была одна из лучших частных школ в штате Орегон и третья из самых старых. Элая Мид, потомок того самого генерала Джорджа Гордона Мида, героя гражданской войны, основал школу в 1896 году. Здание было довольно громоздким, в лучших традициях английской архитектуры. Говорили, что в первоначальном виде оно больше походило на гарнизонную казарму. Минимум лепнины, строгость и простота. Но где-то на рубеже веков серость фасадных плит надоела очередному директору, и стены отдекорировали облицовкой из теплого привозного ракушечника. Оконные ниши освежили мраморными окладами с карнизами. Получилось весьма недурно. При последующих реконструкциях дубовые панели интерьера, вызывывшие неприятные ассоциации с английским правосудием, заменили на светло-ореховые, стены выкрасили в пастельно-бежевые тона и добавили больше ламп. Словом, приехав в Мэдфорд, я застал очаровательное строение, окруженное сочными газонами и парком, больше напоминавшим Шервудский лес. В отдельном комплексе разполагались спортивные залы и бассейн, соединенный с ними крытым переходом.

      Альберт Гризби, директор Уиткинса, встретил меня весьма радушно. Признаться, я был даже удивлен. Но в первые же минуты разговора выяснилось, что куратор моего дипломного проекта, профессор Уилсон, его давний друг от младых ногтей. Не сказав мне ни слова, Уилсон позвонил в школу, а затем прислал рекомендательное письмо. Гризби говорил бархатным голосом, был могуч в плечах, носил роскошную шевелюру и пепельную бородку в испанском стиле. Он напоминал Ричарда Брэнсона. Уверен, дамы из попечительского совета таяли, втречая его взгляд, а спонсоры вносили щедрые пожертвования.

      Основная ставка в школе Мида традиционно делалась на точные