Орфей неприкаянный. Альберт Светлов

на улицу.

      – Ну, ладно, сынок! За всё отблагодарил… – начала она, но я прервал её жалобы.

      – Убирайтесь на хрен! Пошли к чёрту! Здесь вам не деревня, чтоб бузу заводить. Мне теперь, из—за ваших фокусов, до конца жизни сегодняшним днём в морду станут тыкать. Пошли вон, скоты! Вас в нормальное общество выпускать нельзя. Одна цель – нажраться до хрюканья и в душу нагадить!

      Лина, наблюдавшая эту сцену сверху, когда я вернулся в комнату, рыдала, уткнувшись в подушку, а Свистюшкина её успокаивала.

      Не сдержавшись, я снова принялся орать на старушку:

      – Вот! К чему ты их привезла! Мы тебя просили? Давай, забирай эту шоблу к себе!

      – Серёжа, зачем ты баб Катю—то обижаешь? Она же не виновата! – сквозь слёзы увещевала меня Лина.

      – Не виновата? Они сами приволоклись, да?

      – Вот спасибо тебе за заботу, дорогой внучек! Пожалеешь, да поздно будет…

      И она вышла, крестясь и матерясь одновременно.

      – Лин, вы с Сергеем меня проводите? Сумерки уже, страшно в одиночку добираться.

      – Проводим, Свет. Умоюсь сейчас.

      И мы отправились провожать Свету, да только, пройдя половину дороги, та очнулась и спохватилась, что забыла ключи на пианино. Пришлось возвращаться. Часы показывали без пяти одиннадцать.

      Но повторно сопровождать Свистюшкину не позволили Наталья Васильевна с Аликом Мингазовичем. Они вызвались доставить Светлану до хаты, предоставив нам заниматься приборкой.

      Мытье посуды прервала Наталья Васильевна, заглянувшая на обратном пути проверить темп наведения чистоты квартире.

      – Ну и закатили вы «Второй концерт для баяна со скрипкой» спектакль! – заявила она мне. – Вот родственнички навязались! Значит, и ты нисколько не лучше! Лина, я, предупреждала тебя! Не пожелала мать с отцом слушать, вот, теперь нахлебаешься, до конца дней хватит! Серёженька у неё, видите ли, исключительный, лучший, любимый! Единственный! Надо же! Да подобных Серёженек на базаре в выходные пучками за рубль продают! Чтоб больше я их в своём доме не видывала! А всё остальное – утром!

      После её ухода Лина, не стесняясь, взвыла, и, обняв меня, наивно вопрошала:

      – Почему у нас так получается! Самое светлое, самое долгожданное событие в жизни, и то умудрились испоганить! Рок какой—то! Проклятие над нами! За что—о—о?

      – Лин, милая, не расстраивайся, утрясётся помаленечку. Не мы первые, не мы последние. Вместе переживём.

      – Не утрясётся! – всхлипывала девушка. – Моя мама этого не оставит!

      Лишь около трёх утра мы с Линой закончили возиться с чашками, тарелками, с чисткой полов, и, упав на кровать, мгновенно заснули мертвецким сном, успев взяться за руки.

      Знали бы мы, что день грядущий нам готовит!

      15

      1В. Дорогой Илья Семёнович!

      «…всё ли ещё служит

      Старый наш учитель или нет»

      Г.

15

Моцарт. Фантазия для фортепиано No.3 ре минор, K.397