Урга и Унгерн. Максим Толмачев

и не переставая кашлял. Он нашел в себе силы и, опираясь на нары, привстал. Глядя на меня с дикой улыбкой, почему-то шепотом произнес:

      – Система «Кольт»!

      Судя по удаляющимся выстрелам, бой перенесся в сторону Маймачена, вокруг тюрьмы все стихло. Я смотрел на застывшего Доможирова, он – на меня.

      – Унгерн? – поинтересовался я шепотом.

      – Больше некому, – закивал полковник и, собравшись с силами, поплелся, опираясь на нары, поближе к выходу.

      Несколько часов с разных сторон доносились крики, стрельба, топот копыт, а потом кто-то сбил прикладом амбарный замок с двери и дал команду выходить наружу. Не многим удалось выйти самостоятельно. Мне помогал явившийся с улицы молодой казак, который морщился от вони и, дико озираясь по сторонам, старался не наступить в дерьмо и не споткнуться о трупы, лежащие в проходах между рядами нар. Снаружи было солнечное утро, чистый морозный воздух непривычно пьянил, даже легкая горечь пороховой гари была приятнее зловония темного барака. Узников выстроили по возможности в ровную шеренгу, вид они имели жалкий и щурились, привыкая к яркому свету, которого были лишены последние месяцы.

      – Тубанов, вот этого жида я знаю! – Щуплый казак с рыжей бородкой вывел под локоть из строя грязного человека в рваной обуви.

      Тубанов соскочил с коня, подошел к бывшему узнику и достал из-за пояса кривой нож. Резким движением снизу вверх распорол бедолагу от паха до груди. Все произошло очень быстро, фигурка человека дернулась, жертва издала не то стон, не то шумный вдох и, осев на землю, завалилась набок.

      Зарезанный некоторое время еще тряс головой, а Тубанов уже шел дальше вдоль шеренги, вглядываясь в лица. Был он коренастым и плотно сбитым. Его разбойничья физиономия с глубоко сидящими волчьими глазами не выражала ни удовольствия, ни озлобления, на ней отпечаталась скука и усталое равнодушие. Толстые негритянские губы делали Тубанова похожим на кровожадного мавра из женских романов, в которых непременно такой типаж играл роль главного злодея. В нем чувствовалась сила, власть и решительность, очевидно, именно Тубанов был командиром тех бойцов, которые освободили нас из неволи.

      – Ба-а-альшивики есь? – нараспев произнес он с монгольскими интонациями, хотя, скорее всего, был калмыком или бурятом, а может быть, полукровкой.

      Внимательно обвел взглядом шеренгу. Никто не ответил на его вопрос. Некоторые, правда, потупили взор или отвели глаза в сторону. Тубанов это заметил и, указав на тех, кто отреагировал, дал знак вывести их вперед.

      Его подручные наверняка знали, что делать в таких случаях. Это были странные люди с плоскими лицами, низкорослые и жилистые. Судя по нарядам, головным уборам и украшениям в ушах, это были тибетцы. Действовали они очень проворно и слаженно. Ловко сбили пленников с ног, перерезали им горло и, выпустив на землю кровь, обезглавили. Головы собрали в брезентовый мешок, который Тубанов приторочил к своему седлу. После этого отряд оседлал лошадей, и всадники,