Душа не успокоится во век. Борис Эскин

безобразно страшно;

                                 и за то, что

      Заглядывать не пристрастила в святцы,

      И что от лжепророков отвратила,

      За то, что вынуждала притворяться,

      За то, что сытости не обучила…

      Благодарю тебя за твой язык:

      Торжественный и терпкий, и медвяный,

      Благодарю за крест мой вечный – стих,

      За Пушкина благодарю, за Левитана.

      За то, что греб, как будто в полусне, —

      Полувластитель, полураб галеры…

      За русской женщины любовь, что мне

      Дарована судьбою вместо веры.

      За иудеев деда и отца,

      Не усложнявших истины простые;

      За то, что я в России родился,

      За то, что не умру в России.

      За ревностных друзей и за врагов,

      Которым я прозрением обязан.

      За сбереженья прожитых годов,

      Которые и пепел, и алмазы.

      За все подачки и за униженья,

      За то, что Молох постигал вблизи

      И за признание, и за гоненья,

      И за изгнание —

      Благодарю, Россия!

      «Рассвет. Аэропорт Бен-Гуриона…»

      Рассвет. Аэропорт Бен-Гуриона.

      Еще ты полувольный-полупленный.

      Отныне по неведомым законам

      Кружить твоей планете во Вселенной.

      В разлив зари, застенчивой и нежной,

      Несется, околдованный дорогой,

      Автобус, переполненный надеждой,

      Автобус, распираемый тревогой.

      Забвение – Всевышнего награда.

      За окнами – библейская пустыня,

      Где кактусов колючие каскады

      Меж валунов угрюмых к ночи стынут,

      Где вдалеке холмы на марше строгом,

      И тонут пальмы в розовой купели…

      Вот и земля, обещанная Богом!

      Земля обетованная… но мне ли?

      «Жар тишины и леденящий зной…»

      Жар тишины и леденящий зной.

      Тупое солнце, как гнилая дыня.

      Я – невидимка. Нет меня со мной.

      В душе – пустыня.

      Небритые холмы из обожженной глины.

      На желтой сцене – смерча фуэтэ.

      А, может быть, податься в бедуины —

      Алеко на верблюде и в фате!

      Свихнуться в этой сауне пустыни,

      Не знать былых привычек и одежд…

      Горбатый горизонт – сплетённая корзина.

      Могильники страданий и надежд…

      Ну, вот и все.

      О лысый Вертер, влип ты!

      Дымятся лавы сумрачных баранов,

      Кучкуются тоскливо эвкалипты

      У сиротливой ленты автобана.

      Пустыня-грёза – безысходный Негев!

      Песчинка я в песках. Сдаюсь без боя.

      Тону в дырявом Ноевом Ковчеге.

      Цена покоя.

      Зачем? Чего искал? —

      Бессмыслица отныне.

      Земли обетованной благодать!

      В пустыню занесло.

      И занесла пустыня.

      Не откопать.

      «Пока не празднует душа…»

      Пока не празднует душа

      Заветных праздников еврейства,

      Все кажется