Змеиная верность. Анна Акимова

занавеска. Словом, все было плохо.

      Людмила предложила сбегать в баню на соседней улице и хорошенько отогреться в парилке. Идея была хорошая, но, поразмыслив, они от нее отказались. Денег до зарплаты оставалось немного, а баня была непростая, с «наворотами» – сауной, бассейном, фитобаром, и билеты туда были дороговаты.

      Поэтому поступили проще – достали бутылку коньяка, купленную для «красивой жизни».

      Красивая жизнь у них происходила в субботу вечером, после всех домашних дел: уборки, стирки, глажки и приведения себя в порядок. Тогда на ужин готовилось что-нибудь повкуснее, варился настоящий, а не растворимый кофе, куда и добавляли коньяк, а из морозилки извлекали «полено» пломбира.

      Под это получались классные задушевные посиделки с разговорами обо всем. Правда, в последнее время Людмила все разговоры сводила к одному – к «Пашечке». Это тяготило Лизу. Она считала Людмилину любовь безнадежной. Слишком взрослым, слишком опытным и значительным человеком был Павел Анатольевич Петраков для наивной Людмилы. Ну чем она могла его заинтересовать? Правда, недавно сбежавшая от Петракова жена Ольга была ненамного старше, но Лиза все-таки считала, что у Людмилы нет шансов. К тому же наблюдательная Лиза заметила, что в последнее время Петраков все больше сближается с Зоей. Поэтому разговоры о «Пашечке» она поддерживала неохотно и очень радовалась, когда к ним на огонек забредали Валера или Света Николашины и разговор сворачивал на тайны мироздания или общежитские сплетни.

      Но сегодня была не суббота, на ужин был гороховый суп, в окно барабанил нескончаемый дождь, а перед глазами так и стояли два черных пластиковых мешка.

      Надо было как-то налаживать жизнь.

      Кастрюльку с супом поставили на плитку, и пока суп грелся, Лиза и Людмила быстро переоделись в шерстяные спортивные костюмы, которые так и не понадобились сегодня утром, натянули толстые шерстяные носки и свитера, отодвинули стол подальше от сквозящего окна, расставили тарелки и чашки, порезали хлеб.

      Людмила разлила дымящийся гороховый суп, и под эту сомнительную закуску они выпили по полчашки коньяка.

      Коньяк был хорошим. Он мягко стек в желудок, проник в сосуды и по ним добрался до каждой клеточки тела, наполнив ее блаженным теплом. Иззябшие щеки и носы заалели клюквой, все стало казаться не таким ужасным, а то, что произошло в институте – совершенно нереальным, будто приснившимся в дурном сне.

      За окном совсем стемнело, а они все сидели за столом. Задернули занавески, включили свет, в десятый, наверное, раз включили чайник. Хмель схлынул, и вновь перед глазами замаячили два черных пластиковых мешка.

      Они уже все обсудили вдоль и поперек, припомнили в деталях все, что видели и слышали сегодня, и чем дальше, тем больше убеждались: то, что произошло сегодня, произойти просто не могло.

      – Лизочек, я тебе чем хочешь поклянусь, не могла Ленка в террариум залезть! – гудела Людмила, доставая из холодильника остатки колбасы,