Змеиная верность. Анна Акимова

И головного, и спинного. Буквально коленки подкашиваются и зачетка из рук валится. Кажется, сейчас сцапает меня щупальцами своими и сожрет! А в брюхе у него холодно и скользко!

      Неизвестно почему, но у Лизы при виде костлявой фигуры профессора, его маленького тонкогубого рта, холодных, безразличных глаз навыкате, жидких желто-седых волос до плеч тоже возникала эта ассоциация – осьминог! И в животе у него холодная слизь. Бр-р-р…

      Начитавшиеся Булгакова студенты перед сессией горько шутили: «Аничка», мол, уже пролила масло… А срезавшихся на экзамене у профессора называли «берлиозами». И не одному «берлиозу» по воле профессора пришлось распрощаться с мечтой о дипломе.

      Очевидно, кто-то из отчаявшихся «берлиозов» и решился на страшную месть. В одно прекрасное утро в мужском туалете института обнаружилась фотография профессора, намертво приклеенная к внутренней поверхности унитаза. Сверху фотография была залита прозрачным лаком, так что влага не причиняла ей ни малейшего вреда.

      Возник невероятный ажиотаж. Народ толпился в очереди. Пропускная способность туалета выросла в десять раз, унитаз с портретом профессора работал с предельной нагрузкой.

      Наконец, новость дошла до кого-то из преподавателей, студентов выгнали из туалета и вызвали завхоза. Тот притащил с собой двух уборщиц и некоторое время задумчиво наблюдал за их тщетными попытками содрать фотографию. Но ни механические, ни химические средства не помогли, клей держался намертво. Завхоз так же задумчиво сплюнул в унитаз, поспешно спустил воду и распорядился унитаз снять и заменить новым.

      Самое интересное, что сам Аничков о произошедшем так и не узнал. Никто не решился донести. Каждый понимал, что свидетеля своего унижения Аничков не простит никогда.

      Людмила дернула Лизу за рукав, возвращая к действительности.

      – Смотри, Лизочек!

      У входа произошло какое-то движение. Дверь отворилась, выпустила Петра Алексеевича Метельчука и вновь закрылась. Люди зашумели, потянулись к Метельчуку, но он, отвечая отрывисто и односложно, прошел прямо к той группе, где стояла Лиза.

      – Петр Алексеевич, ну что там? – беспокойно воскликнула Зоя Евгеньевна.

      Но по лицу Метельчука уже можно было понять, что ничего хорошего ожидать не приходится. Он безнадежно махнул рукой.

      – Мертвые оба. Старик тоже… – И, неприязненно глянув на Бахрама, кивнул ему: – Магомедов, пойдемте, там змею нужно отловить.

      Бахрам опустил голову и тоскливо побрел за Метельчуком.

      Лиза обвела глазами своих товарищей по работе. Ужас и непоправимость случившегося проступали на их лицах в разных оттенках выражений.

      В круглых зеленых глазах Людмилы стояли растерянность и жалость.

      Зоя Евгеньевна скорбно поджала губы и опустила глаза.

      Хмурая грусть застыла в черных глазах Саши Грачева.

      Лицо Ивануткина горело гневным напряжением.

      И… Лиза словно споткнулась. Показалось ей или нет? Нет,