Песнь бича. Макс Брэнд

кнут, прикинул на глаз размах. Когда Дон Эмилиано принялся с оттяжкой стегать несчастного по спине, прикрывавшие ее лохмотья рубахи моментально покраснели от крови.

      – Совсем озверел, – заметил Райли.

      – Собаке собачья смерть, – произнес Кид.

      Но тут пеон поднял голову и неожиданно громко запел «Песнь Бича»:

      До чего ж надоели мне эти рабы

      С их дубленой и грубою кожей;

      От битья она только крепчает…

      Дон Эмилиано, взревев от ярости, принялся хлестать пеона еще сильнее.

      Монтана Кид снова встал.

      – Эге! – крикнул он, продолжая наблюдать за происходящим.

      Райли пристально посмотрел на него. Немного погодя сказал:

      – Похоже, ему это нравится.

      На что Монтана задумчиво отозвался:

      – А ведь в деревне не меньше сотни пеонов, – и снова, как кошка, потянулся, уселся на место.

      Вечер близился к концу. С другого берега реки по-прежнему доносилось громкое пение истязаемого пеона:

      Довольно с меня толстокожих пеонов,

      Педро, Хуанов, Хосе и Леонов.

      Подайте хозяев с господской террасы,

      Диаса, Анхелеса или Лерраса.

      Закончив припев, он тяжело обвис. Его безжизненное тело болталось на веревке, которой его привязали за кисти к дереву, и оно больше походило на истерзанный кусок мяса.

      Глава 2

      В медленных водах Рио-Гранде отражались звезды. Вылетевшая на охоту сова парила над самой кромкой берега в поисках какого-нибудь мелкого грызуна, пришедшего под покровом ночи на водопой. Но ни один человеческий глаз не видел, как Монтана с мустангом переплыл излучину реки и вывел его на берег. Заставив коня лечь под прикрытием обрыва, Кид направился к дереву, под которым истязали пеона. Несчастного так и оставили привязанным. Он уже пришел в себя и теперь стоял, тяжело навалившись на ствол; его ноги дрожали от напряжения. Еще немного, и они, не выдержав усталости, подломятся, тогда он снова безжизненно повиснет на связанных руках и неминуемо умрет.

      Монтана остановился позади пеона и услышал, как тот молится:

      – Пресвятая Дева, прости мне мои прегрешения. Прости меня, прости Хулио Меркадо. Смилуйся, Пресвятая Дева, прости несчастного Хулио Меркадо. Прости, что пел эту песню. Прости…

      – Эй, парень, ты пел хорошую песню. Зачем просить прощения за то, что ты пел ее? – тихо проговорил Кид.

      Хулио Меркадо слегка выпрямился:

      – Ты человек дона Эмилиано?

      – Нет, дружище.

      – Ну, тогда я рад, что пел ее. Я должен был ее спеть. Потому что когда я пришел в себя, то услышал, как моя глотка вопит от боли. Поэтому и запел. Мужчинам не подобает скулить, как побитым собакам.

      – Я слышал, как ты заскулил, а потом запел. Ты настоящий мужчина, Хулио.

      Одним движением охотничьего ножа Монтана перерезал веревку на руках пеона, и тот рухнул на колени, восклицая:

      – Зачем вы это сделали, сеньор? Привяжите меня обратно. Если утром обнаружат, что я освободился, меня запорют до