Песнь бича. Макс Брэнд

вокруг пуль? Вот чем и обеспокоены в нашем городе. Именно это и просили довести до твоего сведения наши ребята.

      – А если я не хочу уезжать?

      – Тогда кое-кто намерен устроить праздник в твою честь.

      – Ну тогда я задержусь, пока как следует не отдохну, – решил Монтана.

      – И долго ты собираешься отдыхать?

      – Не знаю… Хотя песня парня с того берега здорово освежила меня. Но пока не могу точно сказать.

      – Монтана, почему бы тебе не внять голосу здравого смысла? Неужели ты так и будешь каждый день провозглашать декларацию собственной независимости от всех и вся до конца своей жизни? Ребята не хотят ссориться с тобой. Говорят, лучше иметь дело с сотней ягуаров. Но они обеспокоены.

      – Не надо меня подгонять, – потребовал Кид. – Обещаю избавить вас от своей персоны. Однако мне пришлось тащить в горы немалый груз, плечи побаливают. Сам знаешь, от плети добрый конь только быстрей устает. К тому же я американский подданный и имею полное право отдохнуть под сенью нашего старого доброго флага.

      Райли не смог удержаться от улыбки.

      – С тобой трудно договориться, Монтана. Судя по всему, в последний раз ты забрался довольно далеко на юг.

      – Почему ты так решил? – удивился Кид.

      – Такие золотые шпоры, как у тебя, севернее Мехико не делают. Да и серебряная окантовка полей твоего сомбреро тоже с юга, и голубая шелковая рубашка совсем как у испанского идальго, и пояс на бедрах вышивали, должно быть, лет пять… Кое-кто считает, что пиратам следует прятать награбленное в трюм, а не выставлять на палубе для всеобщего обозрения.

      – Не знал, что для красивой одежды можно найти иное применение, кроме как носить ее, – возразил Монтана.

      С противоположного берега Рио-Гранде послышались крики. Парень в расшитом блестками кожаном костюме, низко припав к развевающейся гриве лошади, во всю прыть удалялся от того места, где пел. Из-за деревенских домов неожиданно выскочило с полдюжины всадников. Двое из них бросились в погоню за ковбоем, а остальные принялись хлестать лассо и плетями пеонов, составлявших его аудиторию. Лассо так и мелькали в воздухе; плети, словно извивающиеся змеи, наносили удары. Пеоны, будто сухие листья, подхваченные порывом ветра, разлетелись в разные стороны. Лишь один из них споткнулся и упал, а когда снова вскочил на ноги, был тут же заарканен лассо.

      Всадник, захвативший пеона, захлестнул за луку седла сыромятное лассо и погнал коня вскачь, волоча пеона за собой и поднимая облако пыли.

      Когда он остановил коня, пеон на конце лассо походил на безжизненный труп.

      – Наверно, ты разбил ему голову о камень, – крикнул один из наездников.

      – Ну и что с того? – огрызнулся тот, что был с лассо.

      Медленным шагом он направил коня обратно; тело пеона безвольно ударялось об ухабы, его руки и ноги нелепо дергались.

      Монтана Кид поднялся из-за стола и осторожно, будто проснувшаяся кошка, потянулся всем телом, потом снова сел. Его темно-синие глаза посветлели от гнева.

      – Жестокие,