Песнь бича. Макс Брэнд

скал, отзываясь эхом от пустынных холмов, таких же голубых и сияющих, как небеса.

      Эту старинную песню брат Паскуаль слышал и раньше. И всегда она заставляла его неодобрительно качать головой, поскольку слова ее мало походили на христианское воспевание любви. Но сейчас, помимо всего прочего, у монаха защемило сердце, потому что он узнал голос, исполнявший песню.

      Разве можно перевести на наш грубый, тяжеловесный язык искрящийся водопад мексиканских слов? Но если сделать это добросовестно, строку за строкой, и постараться придать переводу некоторое подобие поэтической формы, то получится примерно следующее:

      О, ветер марта! Скоро ль ты задуешь,

      Развесели цветами склоны гор?

      Апрель! Когда же ты дохнешь теплом весны,

      С глаз наших снимешь пелену зимы?

      О май! Когда же принесешь в мои объятия

      Желанного любовника в ночи?

      Последняя строка здесь настолько приглажена, что мало соответствует оригиналу, поскольку истинный ее смысл заставил бы покраснеть даже самого развязного стихотворца. Однако в Мексике то, что мы в нашей холодной стране зовем стыдливо «естественными потребностями», вызывает лишь веселый смех.

      Одним словом, брат Паскуаль так и стоял, опершись огромной дланью о посох, слушая песню, пока из-за поворота не появилась девушка, столь легконогая, что казалось, она не ступает, а летит над землей.

      Завидев монаха, девушка раскинула руки и с радостным криком бросилась к нему. Обняв широкие, мощные плечи великана, она подпрыгнула и расцеловала его в обе щеки. Потом, рассмеявшись, отстранилась от него и воскликнула:

      – Брат Паскуаль! Ну надо же! Как я рада тебя видеть! Ну и чудеса – сколько бы ты ни бродил по горам, твой живот ничуть не уменьшается?! – и ткнула указательным пальцем в складки рясы повыше веревочного пояса.

      – Что ты такое говоришь, Розита? – забыв, что собирался выговорить ей, произнес монах. – Живот мой не так уж и велик; просто я подтянул рясу повыше, чтобы было легче идти. Вот и получились складки, хотя на самом деле я вовсе не толстый.

      – Ни за что не поверю, пока не увижу собственными глазами, – воскликнула Розита.

      – Ну, тогда… – По простоте душевной монах уже начал приподнимать рясу, но, опомнившись, остановился. – Ах, Розита, – покачал головой укоризненно, – ты ведешь себя как чертенок. И сам старый черт всегда где-то рядом с тобой.

      – Потому что он любит хорошеньких, – заявила Розита.

      – Уж это точно, – согласился брат Паскуаль. – Ты очень красивая девушка, Розита.

      – Небось ты каждый день встречаешь женщин в тысячу раз красивей, чем я, – поддела его Розита.

      – Ну что ты! – не согласился монах. – Когда я брожу по горам и иногда размышляю о прекрасных женщинах, то у них у всех оказывается твое лицо.

      – А что ты делаешь здесь, разгуливая среди скал? – полюбопытствовала девушка.

      Монах выдернул из расселины посох, куда сам забил его, потом