Последний секрет. Бернар Вербер

Лукреция.

      – Бог ветров. Помните «Одиссею»?

      – Да, еще самого Одиссея, он же Улисс.

      – Финчер не переставал цитировать отрывки оттуда. – И Умберто декламирует Гомера: – «Мех открывают, и рвутся наружу ветра, буря их тотчас хватает, чтоб вдаль унести».

      Море лютует, катер раскачивается, взлетает на гребни волн, падает вниз.

      Внутреннее ухо Лукреции чутко реагирует на перегрузку. За его улиткой помещается орган, улавливающий движения, – утрикулюс. Это мешочек с желеобразной жидкостью, эндолимфой, в которой плавают маленькие слуховые камешки. Его внутренняя стенка покрыта ресничками. При килевой качке утрикулюс, прочно закрепленный в черепе, наклоняется в одну сторону. Эндолимфа и слуховые камешки остаются неподвижными, как не двигается жидкость в наклоняемой бутылке. Реснички на дне утрикулюса сгибаются эндолимфой и подают сигнал о положении тела в пространстве. При этом глаза передают другую информацию, сочетание двух этих противоречивых сигналов и приводит к ощущению укачивания, провоцируя рвоту.

      Лукрецию выворачивает наизнанку, Исидора тоже.

      – Ужасное ощущение! – стонет она.

      – По степени невыносимости на первом месте стоит зубная боль, дальше идут почечные колики, боль при родах и морская болезнь.

      У Лукреции мертвенно синеет лицо.

      – «Но Посейдон был доволен, буре в краях отдаленных он дал разгуляться, волны ж Афина смирила, дабы спасти Одиссея», – декламирует моряк.

      Но море не думает стихать.

      Лукреция находит силы, чтобы приподнять голову и взглянуть на огромную мрачную крепость – больницу Святой Маргариты.

24

      Пришли все: его жена Изабелль, дочери, пес Лукулл, друг Бертран Мулино, несколько коллег из банка.

      Видя, что у Жан-Луи Мартена течет слюна, Сэмюэл Финчер аккуратно вытер ему рот платком, а потом впустил посетителей.

      – Он слышит левым ухом и видит правым глазом, но не в состоянии ни говорить, ни шевелиться. Говорите с ним, трогайте его за руку, возможен эмоциональный отклик, – сказал он.

      Старый пес Лукулл, немецкая овчарка, возглавивший процессию, торопливо лизнул хозяину руку. Это инстинктивное проявление любви разрядило обстановку.

      Лукулл. Мой Лукулл.

      Дочери кинулись обнимать и целовать отца.

      Как я рад вас видеть! Мои дорогие. Мои обожаемые малышки.

      – Как ты себя чувствуешь, папа?

      Я не могу говорить. Прочтите ответ в моем глазу. Я вас люблю. Я рад, что выбрал жизнь, потому что мне дарован этот миг, счастье видеть вас.

      – Папа, папа, ответь!

      – Врач предупредил, что он не может разговаривать, – напомнила дочерям Изабелль, целуя мужа в щеку. – Не волнуйся, дорогой, мы здесь. Мы тебя не бросим.

      Я знал, что могу на вас рассчитывать. Никогда в этом не сомневался.

      Бертран Мулино и другие коллеги с работы показали принесенные подарки и гостинцы: цветы, шоколад, апельсины, книги. Никто толком не понял, что на самом деле означает этот «синдром внутреннего замыкания».