Последний секрет. Бернар Вербер

вопросом Исидор.

      Тот едва не роняет трубку за борт.

      – Как… Как вы узнали?

      – По движению мизинца, – загадочно отвечает журналист.

      Лукреция не жалеет, что взяла с собой этого «Шерлока Холмса от науки». Как все фокусники, он не раскрывает свою хитрость, довольный произведенным впечатлением. Он понимает, что, признавшись, что выудил эту информацию из глубин интернета, перестанет вызывать восхищение.

      – Вас уволили, да?

      – Нет, все дело в… Это была случайность.

      Взор моряка затуманивается.

      – Несчастный случай… Я оперировал свою мать, у нее была злокачественная опухоль мозга.

      – Обычно оперировать близких родственников запрещено, – демонстрирует осведомленность Исидор.

      Умберто приходит в себя:

      – Так и есть. Но что было делать, раз она заявила: или я, или никто.

      Умберто сплевывает в море.

      – Не знаю, что произошло… Она впала в кому и больше из нее не вышла.

      Бывший хирург, а ныне моряк, снова сплевывает.

      – Мозг очень чувствителен, малейшая оплошность чревата катастрофой. Не то что с другими органами, там ошибки исправимы. Когда оперируешь на мозге, отклонение на миллиметр может превратить пациента в инвалида или в одержимого.

      Капитан выбивает трубку о край руля, освобождая ее от прокаленного табака, и снова набивает.

      Раскурить ее на ветру никак не удается, сколько он ни щелкает зажигалкой.

      – После этого я запил. Покатился под откос. С таким дрожанием рук уже нельзя было браться за скальпель. Поэтому я уволился. Хирурга с тремором не вылечить. Так бывший нейрохирург оказался среди пьяниц-клошаров.

      Они смотрят на увеличивающийся на горизонте остров Сент-Маргерит. Там растут не только приморские сосны, но и пальмы с эвкалиптами; климат в этой части Лазурного Берега мягкий, почти как в Африке.

      – Скорее бы роботы заменили в операционных людей! У них, по крайней мере, рука не дрогнет. Похоже, роботы-хирурги уже получают широкое распространение.

      – Вы правда бродяжничали? – спрашивает Лукреция.

      – От меня все отвернулись, никто не желал со мной знаться. Я стал пованивать, но мне не было до этого никакого дела. Жил себе на каннском пляже, лежал под одеялом и в ус не дул. Все мое барахло помещалось в пакете из супермаркета, который я прятал под деревом на Круазет. Говорят, нищенствовать лучше под солнцем. Как бы не так!

      Катер понемногу сбавляет ход.

      – И вот в один прекрасный день подходит ко мне некто из больницы Святой Маргариты и говорит: «У меня есть предложение. Как насчет челночных рейсов между больницей и портом Канн? Сейчас мы прибегаем к услугам чужой компании, но нам удобнее было бы обзавестись собственным катером. Сможешь плавать на катере между Сент-Маргерит и портом?» Так бывший нейрохирург заделался моряком.

      Лукреция записывает в блокнот дату.

      – Расскажете нам, что происходит внутри психиатрической больницы Святой Маргариты?

      Моряк недовольно смотрит вдаль.