Поселок на реке Оредеж. Анаит Григорян

он так же зажимал зубами беломорину и глубоко затягивался, а потом вынимал папиросу изо рта двумя пальцами, выдыхал дым и сплевывал густую ржавую слюну. – Взяла тебя Олеся Иванна или чего? – она поерзала на перилах и уставилась, не мигая, в глаза Комаровой. Белесые ресницы ее чуть подрагивали.

      А Комарова совсем и забыла, что утром ходила устраиваться на работу. Осенью дни длинные, тягучие, и в один осенний влезает десяток летних.

      – Морду бы умыла.

      – Ну Ка-ать…

      – Санитарная книжка нужна. – Комарова затянулась, вдохнула пахнувший малиной и черникой дым.

      – Чего за книжка такая?

      – Ну, такая… там всякое написано, вроде что ты… – Комарова задумалась. – Не обманешь там покупателя, не всучишь ему чего не того…

      – Да ну, Олеся Иванна сама вон всучает! Мужики на прошлой неделе паленой водкой потравились! Двоих на прошлой неделе увезли по «Скорой»!

      – Ну, может, она не знала, что водка паленая.

      – Да как же, не знала она… Чего не знала-то?

      – Ты-то сама откуда знаешь? – рассердилась Комарова на сестру: мелкая, а туда же…

      – Бабка Женя тете Нине говорила.

      – Ведьма эта бабка Женя.

      – Ведьма, – согласилась Ленка. – Я сама видела, как она соседям чего-то в грядку пихала. Яйца тухлые и шерсть собачью.

      – Да ты чего… – Комарова придвинулась к Ленке. Дина, недовольно фыркнув, спрыгнула вниз и пропала в сумерках. – Ты чего… откопала и в руки это все брала?

      – Ну откопала…

      – Да ты дура совсем! – Комарова размахнулась и ударила Ленку по уху, та покачнулась и покраснела как свекла. – Дура совсем!

      Ленка надулась, уставилась в пол. Говоришь ей, говоришь, все как об стенку горох. Лезет куда не надо.

      – Дура совсем, – повторила Комарова. – Выбросила хоть?

      – Выбросила, – буркнула Ленка. – Через левое плечо поплевала и сказала так: откуда пришло, туда и иди.

      Врет, конечно.

      – Ну хоть так. Так, может, и не будет ничего. А то сама знаешь чего.

      – А чего?

      – Сама знаешь чего. Отстань.

      – Ну и пожалуйста.

      От самокрутки остался коротенький, едва тлеющий хвостик. Комарова растерла его о стену и отшвырнула щелчком. Когда Ленка одной осенью тяжело заболела гриппом, бабка Женя приходила, приносила еще теплое парное молоко в зеленом бидоне и тертую клюкву с сахаром, потом позвонила со станции каким-то своим родственникам в город, и приехала молодая, коротко стриженная, сердитая женщина, которая Ленку раздела догола, долго крутила, что-то в ней слушала, оставила какие-то таблетки и пластыри, и бабка Женя сама на Ленку эти пластыри лепила и заставляла есть таблетки вместе с тертой клюквой и запивать молоком.

      – Может, и врешь ты все.

      – Чего это я вру? – удивилась Ленка.

      – Все ты врешь…

      Олеся Иванна сказала, официально Комарову взять на работу не может, но помощница ей нужна. Платить, мол, будет по-честному и без санитарной