Поселок на реке Оредеж. Анаит Григорян

воду на плитке и собиралась пить чай. На холодильнике стояло видавшее виды радио, из которого сквозь потрескивания и электрический шорох Алла Пугачева пела про грозу в городе и расставание с любимым. Увидев Комарову, тетя Света всплеснула руками и прикрутила радио, отчего Пугачеву стало совсем не слышно, а потрескивания и шорох остались.

      – Ой, кого привел! Ну, здравствуй, Катя-Катерина!

      Она полезла в шкафчик, тоже покрашенный зеленым, нашла чашку, бросила в нее чайный пакетик и залила кипятком.

      Максим сел возле окна и тоже заварил себе чаю. При Светке он обыкновенно молчал: из всех баб, работавших на станции, она была самой болтливой, хотя и не самой вредной. Вот сменщица ее, Олька-Коза, та была стерва, и к тому же за свою смену обыкновенно сжирала все неприколоченное, а сама никогда ничего не приносила, за что Светка ругала ее бесстыжей прорвой и однажды отхлестала по спине мокрой тряпкой. Коза за это оговорила Светку начальнику станции, и ту чуть не оштрафовали, но потом все как-то само собой разрешилось. Лучше бы Козу оштрафовали. Светка выставила тарелку с пирожками, накрытую полотенцем, и подвинула к столу табуретку:

      – Ну, садись, красавица, что встала?

      Комарова уселась, обеими руками подвинула к себе горячую чашку.

      – Сто лет тебя не видела, а ты что-то и не выросла совсем, худенькая вон, птичьи косточки торчат. Не кормят тебя, что ли?

      – Да кормят, чего… – Комарова вытащила из-под полотенца пирожок и надкусила. Пирожок оказался с яйцом и рисом – тетя Света готовила вкусно, почти как Татьяна.

      – Твои покормят, как же! Нарожают детей, а потом дети у них как сироты…

      – Теть Света, ну чего вы… – вступился Максим.

      – Ой, молчун наш заговорил! – удивилась Светка. – Да не обижу я твою подружку… я же так только…

      Светка протянула руку, чтобы погладить Комарову по макушке, но та шарахнулась в сторону, и Светка рассмеялась.

      В приоткрытую дверь проскользнула Люська, подошла к тете Свете и уселась у ее ног. Та взяла пирожок, разломила надвое, наклонилась, накрошила перед Люськой прямо на пол начинку. Люська понюхала, шевельнула усами и стала есть. Тетя Света выпрямилась, доела тесто и запила чаем.

      – Дома-то у тебя как?

      – Да так… – Комарова пожала плечами и вытащила из-под полотенца еще один пирожок. – Так как-то…

      – Что, пьянствует отец? – не отставала тетя Света.

      – Пьянствует, – нехотя призналась Комарова.

      – Бьет вас?

      – Да так…

      – Да ты сахару, сахару насыпь, что ты без сахару-то… – тетя Света подвинула к Комаровой фарфоровую сахарницу. Комарова наскребла себе сахара, который из-за того, что все лазили в него мокрыми ложками, слипся и откалывался маленькими глыбками.

      – Ну так что? Бьет он вас?

      – Тетя Света, чего вы к человеку пристали… – снова начал Максим.

      – А ты мне не чевокай! – обиделась Светка. – Вчера только вылупился, а туда же!

      Комарова размешала сахар, поболтав ложку в центре чашки, как учила бабка