Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала. Герман Романов

почти всем казакам недостаток – «к чужому добру охулки на руку совершенно не кладет». На последнее качество и надеялся новоявленный ротмистр – позже поймет командирское решение и спишет на казачью сущность Арчегова. А, значит, простит.

      Рядом расположился капитан Белых, новоявленный помощник и командир «Грозного» по совместительству. И всем своим видом показывал полную лояльность к командирским начинаниям, что несколько напрягало Константина, помнившего утреннюю встречу. И отчего же капитан так быстро перековался – этот вопрос постоянно крутился в голове.

      – Ну что ж, с перевооружением и переоборудованием бронепоездов мы решили, – подвел итог Ермаков и повернулся в левую сторону, потому что сам сидел на привинченном к полу стуле, между окнами.

      Там, на полке, расположились два подполковника, Наумов и Воронин, оба уже довольно пожилые, далеко за сорок, интендант и начальник инженерно-ремонтной службы. Рядышком с ними примостился молодой штабс-капитан Кузьмин, занимавший должность начальника штаба дивизиона.

      Интендант, полный, с брюшком и бегающими глазками, Ермакову сразу не понравился, и ночная характеристика сержанта была убийственной – «команды боится, а генералу наушничает». Пузан и здесь попытался качать права, еще бы, старше по чину своего командира, и на деньгах сидит, но Костя жестко пресек эти поползновения, чем вызвал довольные улыбки собравшихся офицеров. Они явно недолюбливали своего «каптенармуса».

      Второй подполковник являлся полным антиподом первому – сухой, с болезненным лицом, он только крякал от свалившейся на его голову лавины срочных дел.

      Предложенное переоборудование не только выходило за рамки его возможностей, но жестко лимитировалось сроками – на все про все ему отпускалось только 48 часов. И сейчас Воронин сидел, словно на иголках, раз шесть поглядев на наручные часы.

      – Вы свободны, господа, – Ермаков правильно понял взгляды Воронина и решил отпустить подполковников. – С начальником штаба и командирами бронепоездов мы еще задержимся, обсудим некоторые вопросы.

      Наумов и Воронин тут же встали с полки и, щелкнув каблуками сапог, удалились. Штабс-капитан тут же устроился на освободившемся месте комфортнее, и Ермаков припомнил – «в бою весьма скромен, строя опасается, но за бумагой усидчив».

      «Комфорт очень любит, – сделал зарубку в памяти Ермаков, – такие годны только для штабной работы…Если умны. Но приступим к главному – мои господа офицеры должны приучиться думать собственной головой, дабы самостоятельно принимать решения».

      – Как вы думаете, господа, займут ли американцы Култук, когда мы уйдем в Порт Байкал? А когда мы пойдем на Иркутск, что тогда будут делать наши союзники?

      – И думать нечего, Константин Иванович, – скривил губы нехорошей улыбкой поручик Мичурин. – Они займут всю Кругобайкальскую дорогу, к которой давно руки тянут.

      Капитан Белых и подъесаул Гордеев угрюмо переглянулись – они были полностью согласны с мнением поручика.

      – А