Иисус глазами суфиев. Джавад Нурбахш

– глашатай Величия», —

      Отвечал ей образ Милосердия, —

      “Не уклоняйся же пугливо

      от дружественного духа,

      стыдливость перед милыми друзьями неуместна.

      Ты бежишь от моего присутствия в небытие —

      Я же обитаю в сердцевине небытия,

      Моё жилище, мой приют там.

      Стяг мой водружен

      во владениях Небытия,

      где правлю царство я,

      И только здесь,

      о дева Мария, как одинокий рыцарь,

      Мой образ трепещет крыльями перед тобой.

      Смотри, Мария, пред тобою —

      загадка Моей формы,

      запутанный клубок.

      Ты видишь и то, и другое —

      как яркую луну

      и форму, возникающую в воображении сердца.

      Любое представление,

      произрастающее в твоем сердце,

      преследует тебя, где б ни была ты,

      за исключением пустой и нереальной грёзы,

      что исчезает словно зарница.

      Я – рассвет Божественной реальности, свет Господа,

      во дне моём не утаится ночь.

      И не ищи укрытья от меня, взывая:

      «Нет власти, кроме Аллаха», —

      Мне довелось сюда явиться из владенья,

      Где власти не отыщешь иной, помимо Аллаха, —

      пропитание моё, моё отечество —

      сотворены из «Нет силы, кроме Божьей».

      Рождённый светом, предваряющим язык,

      извечно был я зодчим святилища Господня,

      ты ж ищешь защиты от меня,

      Когда я сам прибежище и избавленье?

      О, нет худшей кары, чем невежество:

      ты рядом с возлюбленным,

      но в любви ты неумела.

      Друзей ты почитаешь чужаками,

      радость – скорбью,

      А при встрече с прекрасным возлюбленным

      малодушно убегаешь,

      боязливо сторонишься его.

      Он – грациозен словно пальма,

      для нас же, мошенников,

      он – крест и виселица.

      Локоны нашего Возлюбленного,

      благоухающие мускусом,

      для нас, лишившихся рассудка, – просто путы.

      И благодать, что истекает

      столь сладостно, как Нил,

      нам, фараонам, видится кровью.

      Когда, например, Иисус говорит: «Я иду к Отцу» (Иоанн 16:16), суфии понимают это высказывание следующим образом: святые[6] суть духовные чада Божества, так что Иисус как святой[7] может рассматриваться в качестве такого духовного чада.

      Как говорит о том Руми:

      Дитя моё, все святые – сыны Божьи.

      Здесь они или там, присутствуя или отсутствуя, —

      Они всегда начеку, бодрствующие и неусыпные.

      Шейх Шабистари[8] дает лирическое описание этой концепции в своем Гюльшан-и раз:

      Сперва неискушенное дитя

      Не выходя из колыбели[9], пьет молоко[10],

      Созрев

6

Буквально «друзья Бога» – так в Коране.

7

В исламе все истинные пророки являются также и святыми – в силу самой природы их пророческого дара.

8

Шабистари, Шейх Махмуд,Гюльшан-и раз («Розовый сад тайны»), изд. Дж. Нурбахш (Тегеран, 1355 год хиджры/1976). Шабистари (ум. в 740/1340 г.): родился в окрестностях Тебриза в Азербайджане – северо-западной иранской провинции; этому значительному суфийскому поэту и мыслителю суждена была блестящая, но короткая судьба, он умер в возрасте 52 или 53 лет. Его шедевр, Гюльшан-и раз, – тысяча строк изысканной персидской поэзии, был написан как ответы на ряд вопросов, задаваемых гератским ученым Мир Хусейни Садатом Хирави, и является tour de force [настоящим подвигом; делом, требующим силы (франц.) – Прим. пер.], вобравшим в себя и теософию Ибн Араби, мудреца Андалузии, и просветительские (ишраки) знания мученика Сухраварди.

9

Лахиджи (см. сноску 15), с. 678, интерпретирует «колыбель» как «тело».

10

Согласно Лахиджи, там же, молоко здесь символизирует естественные привязанности.