Злополучная красота, или Резидент снова в деле. Василий Боярков

Катя запричитала:

      – Мамочка, прости. Я больше не буду. Честно.

      Однако женщина была непреклонна. Создавалось впечатление, что она получает удовольствие от страданий собственной дочери, так как видя происходящее, она украдкой улыбалась, и чем больше ревела девочка, тем радостнее становилось выражение ее лица.

      В первый раз, Людмила Витальевна ограничила такое наказание одним часом, но со временем подобная мера воздействия вошла у нее в привычку, и за малейшую провинность Екатерина, предварительно получив тумаков, вставала на колени в угол на рассыпанный там горох, который никто оттуда уже не убирал. Мать от ее мучений испытывала наслаждение, дитя же копило злость и закаляло свой характер.

      Постепенно она настолько привыкла к ежедневным побоям и наказаниям, что научилась не обращать не боль внимания и плакала только для вида, чтобы не раздражать еще больше родительницу.

      Когда девочке исполнилось шесть лет, ее родители к тому времени полностью деградировали. На маму ухажеры обращали внимание все меньше, и ходили к ней только асоциальные личности. Настало время, когда в доме нечего стало есть. Катя к тому времени уже стала ходить в школу, и однажды вернувшись с занятий, спросила:

      – Мама, а чего мы сегодня будем кушать?

      – Ах тебе, дрянная девчонка, еще и есть подавай, – заорала Людмила Витальевна, хватая по привычке дочь за волосы одной рукой, а другой «раздавая» ей оплеух, – постой-ка милая в углу на горохе, тебе я вижу это нравится.

      С этими словами, женщина потащила девочку к месту ее наказания, при этом гневно объясняя:

      – А если тебе хочется жрать, так пойди и укради. Заодно и меня накормишь.

      Просить пощады было бесполезно, и хоть Екатерина боли уже не чувствовала, но она хорошо усвоила, что если не будет плакать, то наказание только усилится, и мать придумает ей что-нибудь более жестокое. Поэтому она исправно рыдала, ненависть ее же при этом только усиливалась.

      Чтобы прокормить себя девочка в компании таких же отверженных детей стала заниматься собирательством металлолома, не всегда добывая его только законными способами. Постепенно на их семью стали обращать внимание сотрудники детской комнаты милиции. Семья была поставлена на учет – как неблагополучная.

      Так прошел еще один год. Кате исполнилось семь лет. И вот однажды зайдя в квартиру, она увидела, что ее мать находится, с тем же самым мужчиной, с которым она застала ее первый раз. Они оба голые лежали в комнате на кровати, причем «особь» мужского пола был сверху. Отец в это время сидел перед подъездом на лавке, ожидая, когда ему разрешат войти в дом.

      Внутри маленькой семилетней девочки, при виде этой картины, напомнившей ей обо всех ее мучениях и страданиях, все словно «закипело». Чувство ее негодования усиливалось оскорбленным самолюбием за своего папу. Совершенно спокойно Екатерина зашла на кухню, выбрала там нож с самым длинным лезвием, и взяв его в правую руку, пошла в комнату, где Людмила Витальевна наслаждалась