Москва и москвичи через призму столетия. И. А. Карпачева

без всякого намека на парадность и эстетику.

      «Зайдем» в дом хозяина, который стоял, как правило, в середине двора. Это был трехэтажный особняк, который всегда красили в один и тот же цвет – темно-серый. «Из тесной передней поднимались по широкой лестнице светлого полированного дерева, устланной цветистым ковром, в парадные комнаты. Из приемной с резными шкафчиками и стульями светлого дуба вели две двери: одна в кабинет отца, другая – красного дерева с матовыми узорными стеклами— в залу. Кабинет отца – маленькая комнатка с вычурным лепным потолком, изображавшим голубое море, из волн которого выглядывали наяды и тритоны. Этот потолок был предметом нашего восхищения в детстве, и мы с гордостью водили туда знакомых детей показывать его. Между окон этого кабинета помещался большой письменный стол, за которым никто никогда не писал. На столе стояла тяжелая бронзовая чернильница без чернил, бювар с бронзовой крышкой без бумаг, бронзовый прорезной нож, ручки, которые не употреблялись. Над диваном висела одна итальянская картина» Смерть святой Цецилии» из мозаики…Зала была самой большой комнатой в доме. Три больших зеркальных окна, с которых спускались красные атласные занавески. В простенках два зеркала. На подзеркальниках большие голубые фарфоровые вазы в золоченой бронзовой оправе с крышками. По стенам зала – высокие стулья орехового дерева, обитые красным бархатом. На углу рояль Бехштейн, шкаф с пюпитром для нот. Жардиньерка с искусственными цветами, которые, по настоянию подросших сестер, были заменены живыми цветами. Золоченой бронзы часы – земной шар, поддерживаемый двумя амурами, стояли на деревянной подставке. По углам залы четыре канделябра той же золоченой бронзы со стеариновыми свечами, такая же люстра посреди потолка, свечи обмотаны нитками, от которых должны были зажигаться фитили свечей, и никогда не загоравшиеся… Гостиная была черного дерева, обитая, синим шелковым штофом, стены затянуты тем же шелком. Нам, детям, эти шелковые стены казались верхом красоты и пышности. Столы черного дерева покрыты плюшевыми скатертями, бахрома которых спускалась до пола. Пол затянут сплошь светло-серым ковром, на подзеркальнике часы розового фарфора с изображением пышных дам в широкополых соломенных шляпах. Около них стояли безделушки из того же фарфора, – какие-то тарелочки, вазочки неизвестно для какого употребления. Освещалась эта гостиная канделябрами и люстрами такого же розового фарфора. За гостиной, отделанной тяжелыми портьерами на шелковой подкладке, – б удуар. Кретоновая мягкая мебель, золоченые стульчики, небольшие шифоньерки. В углу мраморный камин. На нем часы совсем необычные: в них двигался циферблат, а неподвижная золотая стрелка показывала время. На шкафчиках и полках стояли китайские вазы и разные китайские безделушки. Убранство всех наших парадных комнат носило французский характер. Меблировал их месье Паскаль – известный в Москве драпировщик. Бронза во всех комнатах была выписана матерью из Парижа (через магазин Шнейдера на Кузнецком