Палитра его пороков. Анна Веммер

я…

      – Ну да, конечно, – смеется Сергей. – Квартира у нее. Так я и позволил нашему Буратино чужими деньгами расплачиваться. Сам пусть отрабатывает. Никаких квартир, Савельев, слышишь? Деньгами я с тебя не возьму. На шкуре прочувствуешь, может, поумнеешь. Костян, уводи, посидите там полчасика.

      Я дергаюсь, но шарф не поддается ни на йоту.

      – Отпустите, пожалуйста…

      Он садится рядом, матрас прогибается под весом мужчины.

      – Я никому не скажу, я…

      – Помолчи, – следует отрывистый приказ.

      Он задумчиво проводит пальцем по моей ключице, спускается к ложбинке. Я всхлипываю и отворачиваюсь, но от прикосновений, как и от взгляда бесцветных глаз, не спрятаться.

      – Пожалуйста… – шепчу, потому что горло вдруг сдавливает невидимая рука. – Я еще никогда…

      – Девственница? – удивленно поднимает брови мужчина. – И почему таким поганцам достается все самое вкусное… Не бойся, трахать не буду.

      Сложно описать чувство облегчения, смешанного с липким страхом. Я и не думала, что сердце способно выдерживать такие эмоциональные всплески. В один момент я до смерти напугана, во второй вспыхивает надежда. А потом…

      – Но кончить придется.

      – Ч-что…

      – Хочу посмотреть, как ты кончаешь. Всего один раз, потом свободна, можешь утешать приятеля.

      – Я… нет! Это насилие! Я напишу на вас заявление…

      Он морщится, словно я – первоклашка, ляпнувшая несусветную глупость.

      – Ну напиши. Так и напиши: пришел незнакомый мужик, связал, поласкал, я кончила, потом он ушел. Сказал же, насиловать не буду. Но я тут, видишь ли, из-за твоего любовничка кучу времени просрал, так что хоть какая-то компенсация мне положена. Да и вам обоим урок. Ему – что нехрен воровать, а тебе – нехрен давать кому ни попадя.

      Я пытаюсь сказать, что он совершенно не то обо мне думает, что я не шлюха и мы с Дэном давно встречаемся. Но не могу вымолвить и слова, а меж тем Сергей расстегивает крючок на бюсте и медленно обводит указательным пальцем соски.

      Медленно доходит, что это не сон и не шутка, но я лишь трачу последние силы на бесплодные попытки вырваться. А он обхватывает ладонью грудь, зажимает сосок между пальцами и сдавливает.

      – Не сопротивляйся и не напрягайся. Быстрее кончишь.

      В таком состоянии я не могу соображать, я закрываю глаза и, как в детстве, пытаюсь считать до тысячи.

      Один… соска касается горячий влажный язык.

      Семь… пальцы выводят узоры на груди.

      Двенадцать… я с ужасом понимаю, что живот сводит в слабой, но сладкой судороге.

      Нет! Нет! Нельзя! Нельзя отключаться, нельзя забывать, что происходит! Нельзя поддаваться его опытным пальцам…

      Двадцать… неумолимо он спускается по животу к трусикам.

      Двадцать шесть… пальцы проникают под резинку. Я свожу ноги, но против его силы просто нечего поставить, одним легким движением он разводит их в стороны и касается меня там. Я выгибаюсь, кажется, словно меня ударяет током.

      – Во-от так, – усмехается он, лаская. – Еще