История села Мотовилово. Тетрадь 7 (1925 г.). Иван Васильевич Шмелев

перепуга, занемогла Любовь Михайловна, а к вечеру Василий Ефимовича, она послала за повитухой Татьяной. Придя от повитухи, когда уже почти совсем стемнело, и над селом расползлась полутьма июньского вечера, Василий Ефимович, как бы в шутку восторженно известил свою семью, сидевшую и доужинавающую за столом: «Вот вечерок-то выдался; на улице таинственная тишина, ничего нигде не шанет, никто нигде, не шеберкнет!»

      Даже собаки и те приумолкли. Не тявкнут, словно дали зарок на безмолвие, а деревья застыли, в каком-то блаженном, спокойствии, ни малейшего дуновения ветерка!

      С Улицы, послышался условный вызывной посвист. Это товарищи: Михаила и Саньку высвистывали на улицу, на ночное гулянье. Недоужинав, старшие Минька и Санька повскакали с мест, пиджаки, набросив на плечи внакидку, кепки набросив на головы набекрень, во рту недоеденный пирог с картофельной начинкой, торопливо выскользнули на улицу.

      – Куда вас понесёт на ночь глядя-то! – попробовал остановить Василий сыновей.

      – Да пусть идут! – болезненно простонала Любовь Михайловна, слёгшая в постель.

      В эту ночь, в семье Савельевых народился еще парень: его, в честь умершего брата Любови Михайловны горбатенького, дяди Молодцова Никифора, назвали тоже Никифором. Семья Василия Савельева увеличилась еще на одного человека. В семье стало десять едоков, но это не было обузой для прилежного к хозяйству, задорно работящего Василия, непреложным правилом, которого являются: трудолюбие, прилежность, бережливость и нововведения в своём хозяйстве. Всё в хозяйстве его сочеталось и гармонировало, а экономика подымалась из года в год. Его золотое правило: продукт, добытый трудом не должен пропасть даром, вещь, купленная за деньги должна служить в хозяйстве до полного её износа. Не отказывая себе и семье ни в чём, он старался жить в достоинстве. Правило рационального ведения хозяйства он соблюдал сам и требовал неукоснительного выполнения этого, от своей семьи.

      Ловля рыбы в Серёже. Семик и Анка

      Поле выпроводив пахаря, отдыхало. Какое-то короткое время, после окончания весеннего сева, в поле редко, когда увидишь человека, или лошадь, запряжённую в телегу или в плуг. В это время, земля, набухшая живительной влагой и приняв в себя посеянное крестьянином семя выжидающе молчит. Только весенний тепло-ласковый ветерок, гонит по пригоркам волнистое текучее марево. А семя-зерно, упрятанное сеятелем, в тёмные укрома влажной почвы, наклюнувшись начинает неудержимо произрастать. Изогнувшись дугой, беловатый росток настойчиво и упорно начинает напирать на земельные комышки, пробивая себе путь к свету. Зазеленив всходами загоны, засеянные пораньше, колоритно отличаются от тех, которые посеяны с опозданием. По этим-то зеленеющим и чернеющим загонам можно легко определить, чьи это загоны. Вот ощетинившиеся зелёной щеткой дружных всходов, это загоны заботливых мужиков, Савельева, Федотова и Крестьянинова, а вот едва закраснеющие от только, что появившихся из земли росточков, это загон Ивана Трынкова и прочих с ним. Придёт обильный