Инга и Барон. Татьяна Свичкарь

тётки, которая прежде преподавала физкультуру…. И которую никто не то что не любил, но даже не уважал… Он вспоминал потом как расхлябанно стояли ребята на линейке. Мол, ну чё, ещё одно недоразумение притопало… Плевать нам на все его уроки. Командир нашёлся!

      Дядя Алёша скомандовал:

      – Налево… бегом марш!

      И сел заполнять журнал.

      Когда он через пять минут поднял голову – не бегал никто. Одни мальчишки валялись на травке школьного двора. Другие держались за бока – мол, прихватило – и рады бы побегать, да никак. И что ты, командир, с нами станешь делать?

      Дядя Алёша ничего не сказал. Снял очки. Аккуратно положил на открытые страницы журнала. Подошёл к турнику и начал подтягиваться. Пять раз… мальчишки стали подниматься, подошли заинтересованно, считали вслух. Десять… Двадцать пять… Спрыгнул.

      Подхватил чей-то, даже на вид тяжелый рюкзак, надел на плечи. И побежал. Размеренно. Спокойно. Никому, ничего не доказывая… Мужик. Через некоторое время ребята стали пристраиваться в цепочку за ним.

      – Алексей Иванович, вы заняты?

      – Нет, у меня два окна сейчас. Я тебе нужен?

      – Алексей Иванович, вы не можете подойти… – я продиктовала адрес, – Хорошо бы и папу прихватить, если он освободится.

      – С тобой ничего не случилось? – каждый из них всегда опекал детей друга, если того не было рядом.

      – Ничего. Но я вас очень жду.

      Они пришли через четверть часа, оба. Не стали звонить, неслышно вошли в квартиру, два немолодых уже мужика. Но в их присутствии мне всегда становилось спокойно.

      – Пап, вы его знаете? – спросила я.

      И, прежде чем они разглядели человека, неподвижно спавшего у стены, сунула им под нос «афганскую» фотографию.

      Папа присвистнул тихонько, а Алёша Литошин поправил очки, присел на край постели, и положил руку спящему на плечо, встряхнул его осторожно.

      – Ну, здравствуй, товарищ Кравченко…

      Теперь можно не волноваться. Алёша умеет всё. Соседи по подъезду зовут его делать уколы, навыки санинструктора не забылись. А уж папа…

      Дядь Мишу будто толкнуло что-то. Он резко сел, и смотрел на неожиданных гостей.

      – Лёха… – он потряс ладонью перед лицом, точно прогоняя видение, – Лёх, ну не может этого быть…

      – Может, – подчёркнуто спокойным голосом сказал Алёша. Так он разговаривал с учеником, неизбежно тянущим на двойку. Но я чувствовала – ещё несколько мгновений и всё изменится.

      – Лёха, откуда ты здесь взялся?!

      И когда они стиснули друг друга так, что захрустели косточки, я тихонько поманила за собой Анну. Больше нам здесь нечего было делать.

      Мы вышли на улицу, и побрели, проваливаясь в снежную кашу. Погода стала еще более отвратной. Не очень холодно, но ветер сечёт лицо, и просто не чаешь дождаться минуты, когда, наконец, закроешь за собой дверь.

      Анне приходилось ещё хуже, чем мне, потому что я нашим бездорожьем была приучена, и без