Гардемарины. Ломаные грани курсантства. Александр Брыксенков

паскудное занятие! Но и покрасочные работы в замкнутом помещении – тоже не сахар.

      Как только курсанты разлили краску по кандейкам, так сразу шибанул им в нос резкий запах ацетона. Но это не обеспокоило работников: вентилятор же функционирует. В начале работа шла хорошо. Один курсант красил левую переборку, другой – правую, а Лешка растирал краску на подволоке. Обеспечивающий время от времени просовывал голову в горловину и весело вопрошал:

      – Эй, салаги! Вы еще шевелитесь?

      – А, как же! – отвечали салаги.

      Но постепенно «маляры» стали дуреть: очевидно вентилятор был слабосильный. Они двигались, как пьяные. Ляпали краску, куда надо и не надо. Пытались, сдуру, закурить. Кое-как закончив работу, курсанты с трудом поднялись по скоб-трапу к горловине, при помощи обеспечивающего вывались на палубу и, беспричинно хихикая, поковыляли в свой кубрик. Там они прямо в измазанных робах растянулись на рундуках и отрубились. Очухались бедолаги с головной болью и тошнотой. Лешку вырвало. С тех пор он не переносил запах ацетона.

      До конца практики Лёшка был зол на Федорчука и старался не попадаться ему на глаза, опасаясь как бы тот не нарядил его ещё на какую-нибудь гадкую работу. Но у старшины и без Лёшки забот было полно.

      Отвращение к ацетонному запаху осталось у Лёшки на всю жизнь, что помогло ему не спиться в гадкие девяностые. В то время дешевую водку производили так, что она отдавала ацетоном. А отчего ей было не отдавать если делали её, например, в Киришах на нефтеперерабатывающем комбинате. Вот ведь до чего докатились. Вместо благородной «Московской особой» стали выпускать какую-то «Тигоду»

      Такую водку из-за её ацетонного духа Барсуков пить не мог, а на зарубежный продукт не было денег. Вот и уцелел.

      Девятка

      амУРНАЛИИ

      Отрывок из романа «Красная омега»

      Турецкая баня

      Екатерининский парк являл собой истинный романтический парадиз. В период своего курсанства Лешка Барсуков окунался в этот парадиз почти ежедневно. Ему и трем его сокурсникам разрешалось заниматься утренней физзарядкой по личному плану. В соответствии с этим планом они, кроме всего прочего, совершали в Екатерининском парке интенсивную пробежку вокруг Большого озера.

      Начинался бег от краснокирпичных башен «Адмиралтейства». Курсанты стартовали так резво, что метров через сто их сердца начинали бухать на полную мощность. Напряженность бега смягчали живописнейшие виды, которые медленно возникали один за другим. Вначале на бликующем заднике озера важно появлялось голубое рококо «Грота». А дальше в обрамлении цветов и дерев теснились колонны, устремлялись ввысь мраморные лестницы.

      Пробежав эти красоты, спортсмены мчались далее: мимо бронзовых и мраморных изваяний, мимо цветочных каскадов, мимо «Девушки с кувшином» той, что «Урну с водой уронив…». Кстати, если бы Пушкин со своим талантом провел юность