Дарите любовь. Коллектив авторов

открылась. Кто-то тяжело, с сопением, ворчанием переступил порог. Анна Ивановна отряхнула руки от муки и пошла в прихожую.

      Растрепанная Алена с синяками и ссадинами на лице стояла не одна. Рядом высился тощий, похожий на гвоздь, мужчина лет пятидесяти.

      Анна Ивановна взялась обеими руками за голову. Но не заголосила, не зарыдала. Взглядом окинула внучку, потом незнакомца, потом снова внучку.

      Алена откашлялась и хрипло проговорила:

      – Баб, надо бы капюшон зашить, его порвали. Ты поможешь?

      Анна Ивановна окончательно пришла в себя.

      – Чей? Твой или нашего гостя?

      – Его Сан Саныч зовут. Мы сегодня познакомились.

      – Давайте я погляжу.

      Анна Ивановна протянула руку к куртке гостя и добавила строго:

      – А вы пока вымойте руки и идите на кухню.

      Мужчина шумно вдохнул воздух.

      – Вкусно пахнет. Печете?

      – Да. И вы как раз вовремя.

      Алена открыла Сан Санычу дверь в санузел (у Кузнецовых он был совмещенный и все равно довольно тесный), шагнула к старушке и обняла, всем телом прижалась. Пристроила пострадавшее лицо к виску Анны Ивановны, засопела.

      – Что случилось? Я очень напугалась.

      – Я тоже. Но… там оказался Сан Саныч, и… все хорошо.

      – Где там?

      – В Ромашкове. Я к Ленке ездила.

      Ленкины родители жили на отшибе, у полей и леса.

      В ванной шумно сопел мужчина. Лилась вода. Анна Ивановна постучала в дверь и каркающим голосом посоветовала взять любое полотенце. Белое, желтое или розовое. Все чистые. Она их утром только повесила.

      – Угу.

      Он вышел, занял собой, хоть вроде и тощий, весь их узкий коридор. А внучка, наоборот, улизнула в ванную.

      Анна Ивановна пошла впереди гостя и вдруг спохватилась:

      – Тапочки! Я не предложила вам тапочки. Но… боюсь, у нас нет подходящего размера.

      Кузнецовы, может, и не были самыми красивыми женщинами в мире, но гордились маленькими ножками. Даже у рослой крепкой Аленки лапка хоть и была больше бабушкиной и маминой, но меньше, чем у всех ее подруг. Тридцать шесть с половиной.

      А Наташа и сама Анна Ивановна, пока ноги не испортили возрастные шишки-узлы, обе носили тридцать пять с половиной. Почти тридцать шесть. Это при том, что роста обе среднего, не Дюймовочки.

      Задребезжал телефон. Анна Ивановна показала гостю стул, сказала, мол, извините и ответила.

      В трубке послышался сильный, совсем не старый голос Веры. Подруга говорила, что Анне несказанно повезло. Матушка Елизавета не только сама помолилась, но еще и монахинь позвала. Вместе впятером почитали. И она думает, что все будет хорошо.

      Тут подругу отвлекли – травница работала с утра до ночи как пчелка, буквально минуты свободной не имела. Она попрощалась, сказала – с Богом – и отключилась.

      Анна Ивановна увидела, что Сан Саныч смотрит на нее настороженно, с недоумением.

      – Молились, значит. За вас и за внучку?

      Бабушка честно кивнула.

      – Да.