Сволочь (сборник). Михаил Юдовский

дочку Эльзу напали в лесу волки, Лоэнгрин вступил с ними в неравный бой, убил кровожадных тварей и спас Эльзе жизнь. А когда он доставил девушку во дворец и та предстала перед матерью в разорванных одеждах, возмущенная мамаша решила, что это спаситель ее дочки так постарался, и отвесила вдохновенному Лоэнгрину пощечину.

      – Леня, что он несет? – изумленно уставилась на мужа Лилина мать, так и застыв с поднятой рукой. – Какая брабантская герцогиня? Какие волки?

      Какой Лоэнгрин? Этот человек хочет, чтоб у меня начался новый приступ?

      – Этот человек хочет есть, а еще больше спать, – отрезал я. – Послушайте, бдительные и любящие тираннозавры, вашей дочери двадцать пять лет, она взрослый и умный человек, а вам все хочется выгуливать ее на поводке, как несмышленую болонку. Прекратите над ней издеваться, дайте ей дышать свободно.

      – Лилечка, – мамаша, не слушая меня, прижала к себе дочь, – скажи, он приставал к тебе? Он пытался тебя поцеловать?

      – Что значит пытался? – удивился я. – Просто поцеловал. Она хорошо целуется для узницы с двадцатипятилетним стажем. Трогательно, нежно и очень искренне. Лиля, не молчи все время, скажи что-нибудь.

      – Мама… папа… – тихо пробормотала Лиля. – Простите меня. Я. Как глупо все. Я не думала. Я не хотела. Простите.

      – Пойдем в номер, дочка, – сказал Лилин отец, нежно ее обнимая. – Все будет хорошо.

      – Все будет прекрасно, – добавил я. – И не забудьте по новой завязать рукава у нее на спине.

      – А с вами, молодой человек, я вообще не желаю разговаривать, – отрезал родитель.

      – Да и у меня дела поинтереснее найдутся, – ответил я. – Спокойнейшей вам ночи.

      Я вышел из фойе на улицу и закурил. Вечер потихоньку превращался в ночь, звезд почти не было видно из-за растрепанных облаков, краешек одного из которых пытался прободнуть тоненьким рожком серп молодой луны. Внезапно вид ночного неба заслонили чьи-то ладони, прилегшие мне на глаза.

      – Лиля, иди в номер, – сердито сказал я. – Не расстраивай родителей.

      – Не угадали, Миша.

      Ладони опали. Передо мной стояла Рита и улыбалась с едва уловимым оттенком насмешки.

      – Извините за неудачную шутку, – проговорила она. – Мне просто показалось, что вы немного расстроены.

      – Не вижу повода для расстройства. Сигаретку хотите?

      – Спасибо, я не курю. Ну как, хорошо погуляли?

      – Изумительно.

      – И где же вы были?

      – Всюду, начиная с пищеварительного тракта Чрева Брюсселя и кончая его естественным завершением в виде этой гостиницы. А почему это вас так интересует?

      – Если б вы провели это время в обществе Лилиных родителей, находившихся на грани истерики, вас бы это тоже заинтересовало. А что, эта бедная девочка действительно хорошо целуется?

      – Безумно. Как застоявшаяся кобылица, которая вырвалась из стойла.

      – Вы целовались с лошадьми, Миша?

      – Подозреваете меня в зоофилии?

      – Кто вас знает. Я ведь не видела, как вы целуете людей.

      Я обхватил ее и поцеловал. Поцелуй