Игра в бирюльки. Сергей Венедов

мужчина возглавит список из 47 советских дипломатов, которые будут высланы из Франции ровно через год.

      Несмотря на все эти набегавшие темные тучки, бренное существование Артема Кранцева на обетованной земле галлов понемногу приобретало четкие очертания. Между огнем Бочкова и льдом Прыгина, под неусыпным оком полковника Такиса и шумными встречами с друзьями-коммунистами он чувствовал себя все более и более одиноким и заблудшим в марсельском раю. Вот когда остро ощутилось отсутствие меланхолических вздохов жены Светланы и пронзительных криков белобрысой Аннушки. Еще нестарому, но пугливому Теме очень нравилось находиться на юге Франции, но становилось все мучительнее сидеть взаперти в генконсульстве, раздираясь между могучим зовом к свободе, то есть побегу, и необходимостью ежедневного и ежечасного притворства, приспособления к действительности. Но Козерог по знаку и, стало быть, разумный и осторожный, Кранцев четко сознавал, что, совершив побег на Западе, советский дипломат, возможно, избавится от назойливой опеки КГБ, чтобы тут же угодить в лапки, пусть велюровые, других спецслужб, будь то французская ДСТ или еще хуже – ЦРУ, а значит, прощай, желанная свобода. Его предопределенное существование оставляло выбрать только мимикрию. То есть не выпендриваться, вести себя как ни в чем не бывало, наслаждаться видом Старого порта, замка Фаро или замка Иф, маячившего чуть дальше в море, иными словами, продолжать свой бег по пересеченной местности как единственный способ остаться по-настоящему свободным и уцелеть в бурях между Сциллой и Харибдой.

* * *

      В день великого траура – похорон дорогого и, казалось бы, бессмертного товарища Брежнева сотрудники генконсульства сами, как могли, изготовили и обтянули муаром панно с фотографиями, отражавшими славный путь неутомимого генерального секретаря КПСС, многажды Героя Советского Союза и Героя Труда. В недавнем прошлом Кранцев несколько раз имел честь переводить переговоры в Кремле Ильича Второго с африканскими братьями, приезжавшими клянчить оружие. И он видел перед собой сердечного, мягкого и утомленного человека, который с трудом выговаривал некоторые слова. Казалось, что жить в виде мумии вождю не доставляло никакого удовольствия. В конце дня, занятого приемом многочисленных официальных визитеров, приходивших выразить свои искренние соболезнования, Кранцев, валившийся с ног, неожиданно получил упрек от консула Бочкова, своего непосредственного, хотя и временного начальника, за то, что имел «недостаточно скорбное выражение лица» во время приема гостей и вообще «имел отрешенный вид в то время, как вся страна тяжело переживает невосполнимую утрату». Черт подери! Темные тучки на вечно голубом небе Марселя продолжали скапливаться и нависать над головой, грозя грозой, несмотря на изумительный блеск городских охряных крыш в лучах предзакатного солнца и умопомрачительный аромат буйабеса, марсельской ухи, нелегально проникавший на территорию генконсульства