Живи и радуйся. Лев Трутнев

возится.

      И Кольша появился в чердачном проёме.

      – Держите! – Он бросил сачок в размягченный солнцем сугроб.

      Паша оказался проворнее нас и первым ухватил его.

      – Пошли, – позвал дед, – Кольша догонит. Не забудь мешок и лопату! – крикнул он ему и зашагал в переулок между нашим двором и двором Лукашовых.

      – Что-то Степу не видно, – глядя на огороженный высоким плетнем двор, с сожалением произнес Паша.

      – Они уже там, на озере, – дед обернулся, – раньше нас убежали с тем эвакуированным парнем.

      – Это Ивлев, – отозвался долго молчавший Славик, – они вместе с нами ехали.

      Зажелтели вдали камыши, подернутые легкой дымкой. С тех пор как мы опрокинулись на лодке, проверяя мордушки, я на озере не был. Без взрослых туда не сунешься – опасно, а деду и Кольше все недосуг.

      Поле блестело, отражая ярый свет, и наши тени, уродливо длинные, гася этот блеск, покачивались впереди. Снег, покрытый тонкой корочкой, с тихим звоном разлетался под валенками, обнажая сыпучее нутро, и походил на зернистую соль. И чем ближе к озеру – тем глубже и глубже он становился.

      Дед махнул рукой:

      – Стоп! Дальше надо идти гуськом, а то задохнемся.

      Кольше ломанулся первым, за ним – дед, потом – Паша и я, задним оказался Славик.

      Идти сразу стало легче. Снег как бы перекатывался под ногами, мягко пружинил. За нами оставалась широкая, сереющая на фоне целины борозда.

      Было не холодно, а убродистый снег и вовсе нас распарил. Так и подмывало сбросить шапку и тужурку, но дед разрешил нам только расстегнуться.

      – Никогда не думал, что так тяжело ходить по снегу, – тихо донес мне Славик, когда я оглянулся. Лицо его все время было каким-то невеселым, а тут порозовело.

      Потянулись камыши, становясь выше и выше. На снегу запестрели мелкие цепочки каких-то следов.

      – Мыши набегали, – пояснил Паша, оглянувшись, – а там вон – колонок.

      Дед остановился.

      – Перекур. – Он полез за кисетом и обернулся к Кольше: – Давай, малый, здесь попробуем. По этому берегу ложбинка идет. Карась в ней может залегать на зимовку. Плес теперь отрезало льдом от озера – вода в заморе. Рыба – тоже.

      – Чего тут пробовать! – Кольше не понравилось выбранное место. – Все на большом плесе ловят.

      – Пусть. На большом и воды больше. Рыбе вольготнее.

      – А тут грязь будет.

      – Грязь – ни грязь, а убедиться надо.

      – Ничего себе – долби метровый лед впустую. – Кольша снял шапку. От его влажных волос шел пар.

      – Расчищай снег вон под тем кустиком. – Дед показал на редкие пучки какой-то травы. – И шапку надень – простынешь.

      Кольша нехотя двинулся к указанному месту. И мы за ним. На льду снега было много меньше, чем в поле, и Кольша быстро расчистил площадку с кухонный стол.

      Подошел дед с пешней. Надев ремешок черенка на запястье правой руки, он с силой ударил по льду, расколов его прозрачное зеркало. Лед гукнул, затрещал, погнав эти звуки к самым камышам. Ямку, в которое ушло все остриё пешни, дед стал расширять,