Летняя ночь для двух одиноких сердец. Василий Васильевич Пряхин

ее на скамейке, подбежать к ней, обнять, слиться с ней воедино – и больше не отпускать.

      Надежды рухнули так же быстро, как построились.

      Мечты, мечты… они так сладки, так вдохновляют, пока не спотыкаешься о рифы и не тонешь на дне океана, где поджидает огромное чудовище с необъятной пастью, которое мы величаем реальностью.

      Сев на скамью и облокотившись на твердую и неудобную спинку, я закрыл глаза и слушал шептание ветра в надежде найти подсказку, куда он унес мою единственную – первую – любовь, что явилась как вспышка света в безграничной тьме.

      – Прости, – от ее тихого голоса я вздрогнул и открыл глаза. Виктория стояла передо мной, а я не верил, что это действительно она.

      – Ты мне снишься?

      – Нет, – она подсела ко мне так близко, что я почувствовал ее дыхание, ее ванильный запах. – Я не смогла уйти. От тебя.

      Виктория нырнула в мои объятья и прижалась к груди, затаив дыхание, дрожа всем телом. Как же она была прекрасна: стройная и обворожительная, скромная и хрупкая.

      Моя.

      Правой рукой я гладил ее шелковые пряди волос, а левой – цепко обхватил талию, покрывшуюся мурашками.

      – Знай, что ты единственный мужчина, которого я обнимаю в первый же вечер.

      – Я знаю.

      – Что с нами происходит?

      – Волшебные вещи.

      Мы сидели в объятьях друг друга, наслаждаясь угасающим вечером, небом, озаряющимся ворохом звезд, луной, чье сияние обволакивало серебром окружающий бренный мир, где двое нашли уединение в касаниях, словах и жестах.

      – Расскажи, что было дальше, – попросила она.

      – Если ты не против, можно, я возьму паузу и выслушаю твою историю?

      – Думаешь, я снова убегу?

      – Нет. Просто не хочу, чтобы ты так скоро разочаровалась во мне.

      – А если я пойму? Наоборот, поддержу?

      – Я буду рад…

      – А ты не боишься разочароваться во мне, когда я расскажу о себе?

      – Нет.

      – Ох, как бы я не хотела начинать… – Молчание. – Ты просто не представляешь, что тебя ждет.

      – Наверное, сказка?

      – Плохая сказка.

      – Пожалуй, в такую ночь можно многое простить.

* * *

      – До восьми лет я считала себя сумасшедшей. Другой. Чужой. Такой я и была для сверстников. Девочкой, которая любила гулять в одиночестве, болтать с небом, деревьями. Я избегала общества, пребывая в себе и не открывая лишний раз рта. Сверстники меня сторонились, поодиночке опасались со мной сталкиваться, а большой компанией – издевались, как над проклятой ведьмой. Их издевательства – шлепки, пинки, похабные словечки, розыгрыши – меня не трогали. По большей части веселили. От этого детки становились еще злее и жестче: они хотели довести меня до слез, до страданий, до боли, чтобы посмеяться. Но ничего не выходило. Однажды меня толкнули с лестницы. Ради шутки. Ради собственного утверждения в стае зверей, где изгоев либо бросают, либо убивают. Падение с бетонных ступенек – вздох и удар – и вот я уже не могу встать с холодного пола, ноги отнялись. Я плачу. Они смотрят. Стоят как вкопанные солдатики. Вижу в их глазах страх, перемешанный