Гарем, или Пленница султана. Бертрис Смолл

с нее ночную рубашку. Прошлепав босиком по прохладным плиткам пола, Джанет забралась в ванну. Вода благоухала розами. Флора, суровая немолодая женщина, которая опекала Джанет с той поры, как девочке исполнилось четыре, принялась энергично тереть ей спину. Затем, велев встать, облила ее чистой водой, после чего насухо вытерла хозяйку полотенцем и усадила, чтобы подрезать ногти на руках и ногах.

      В сопровождении двух девушек-прислужниц в комнату вошла Мэри Маккэй – они принесли платье, в котором Джанет предстояло появиться на церемонии обручения. Это было ее первое «взрослое» платье, и Джанет не терпелось его надеть. Мэри с любовью смотрела на внучку. «Ничего в ней нет от Мег, – думала она. – Чистая Лесли!»

      Глядя на свое отражение в зеркале, юная леди Джанет Лесли знала, что она красива. Ее платье было из тяжелого белого шелка с низким прямоугольным вырезом лифа и длинными летящими рукавами. Под платьем же находился корсет с шелковыми нижними юбками. Верхняя юбка спереди расходилась на две половины, расшитые по краям золотыми цветами; а вставка между половинами сияла шелком девственной белизны. Вверху полы платья были сколоты брошью из золота, топазов и алмазов – то был подарок Руди своей невесте.

      Флора накинула на плечи девушки бархатную накидку цвета топаза. Бабушка же в последний раз пригладила волосы Джанет – распущенные в знак того, что она девица, – а затем надела ей на голову маленькую шапочку из золотой сетки.

      Патрик Лесли был не менее великолепен в костюме из темно-зеленого бархата. При виде дочери его сердце болезненно сжалось. «Чертов Яков Стюарт!.. – подумал он. – Если б не он, этой помолвки бы не случилось». Но в глубине души граф понимал, что все равно потерял бы дочь рано или поздно – будь то Рудольфо ди Сан-Лоренцо или какой другой парень. Утешало лишь одно: до свадьбы оставалось еще добрых два года.

      – Ты настоящая красавица, моя дорогая, – сказал граф.

      Джанет улыбнулась, подавая отцу руку. А затем он повел ее к стоявшим наготове лошадям.

      Для декабря день выдался на редкость теплым, а в соборе с его толстыми каменными стенами царила удушливая влажная жара. Старый епископ монотонно говорил что-то нараспев – куда дольше, чем следовало бы, и Джанет про себя возблагодарила небеса за то, что запретила служить по такому случаю торжественную мессу. Она заявила, что торжественная месса годится для свадьбы, а не для скромной церемонии обручения.

      Наконец, слава Богу, все закончилось. Они с Руди подписали официальный документ – брачный контракт – и покинули собор. На верхней ступеньке широкой мраморной лестницы будущие супруги – тоненькая рыжеволосая девушка и высокий кудрявый юноша – однако же задержались, и жители Сан-Лоренцо приветствовали радостными криками.

      Загорелое лицо Руди озарилось улыбкой.

      – Я приготовил вам подарок, – сказал он.

      – Подарок? Но я думала, что брошь и была вашим подарком на обручение!

      – И она тоже. Это традиция. Но я выбрал для вас и еще кое-что…

      Джанет улыбнулась.

      – Что же именно?

      – О, это