.

Насколько я понимаю, задержка была как-то связана с Сарой. Полиция не говорит всего, но легко сообразить, что сначала она, похоже, отрицала, что вообще знакома с теми ребятами. Говорила, что я фантазирую. Только когда проверили камеры наблюдения и нашлись кадры того, как они сходят с поезда вместе, полиция опубликовала фото парней. Слишком поздно.

      И тут, конечно, все бумерангом возвращается ко мне.

      Если б я сразу позвонила, предупредила. Если б приняла меры. Вмешалась.

      – Не нужно так думать. Ты не можешь отвечать за весь мир. Ты не сделала ничего плохого. Ничего, Элла. Виноваты эти парни. А не ты. Не вини себя.

      Не вини, Тони?

      И теперь не только я виню.

      Первая открытка пришла несколько дней назад. Прочитав ее, я была потрясена и бросилась в туалет. Меня вырвало.

      Почему я так перепугалась? Полагаю, шок был вызван тем, что сначала открытка показалась такой страшной, такой чертовски отвратительной. А когда я наконец остыла и как следует подумала, то вдруг поняла, кто послал открытку. И ощутила одновременно и облегчение, и давящую вину. Ведь, говоря совершенно откровенно, я такое заслужила.

      Здесь просто гнев. Не настоящая угроза; просто плевок.

      Первая открытка пришла в конверте. Черная, с наклеенными буквами, вырезанными из журнала.

      «Почему ты ей не помогла?»

      Совсем как в телесериалах, и сделана не очень аккуратно. Липкая на ощупь.

      Я сваляла дурака; порвала открытку на кусочки и бросила в мусорный бак – не хотела, чтобы увидел Тони. Знала, что он позвонит в полицию, а этого я не хотела. Не хотела, чтобы к нам понаехала полиция. И пресса. Чтобы опять началось безумие.

      Я не сразу разобралась. Сначала решила, что это случайный псих, а потом подумала: минутку, ведь передачу по поводу годовщины еще не показывали. Дело в том, что про эту историю позабыли. До сегодняшней вечерней программы никто про нее и не вспомнил бы. Так обычно и бывает – поэтому у полиции такие трудности. Сначала говорят все, а через минуту забывают.

      А сегодня появилась новая открытка. Снова черная, и надпись еще хуже.

      «Сука… как тебе спится?»

      Это действительно моя вина. И я расплачиваюсь – не только за то, что не помогла Анне, но и за то, что натворила летом.

      Теперь я точно знаю, кто присылает открытки…

      Глава 5

      Отец

      Генри Баллард смотрит на часы и свистом подзывает Сэмми.

      Вдали он видит дымок из трубы летнего домика – бывшего амбара, в который его отец заходил каждый вечер. Последняя проверка скота перед ужином.

      Теперь каждый вечер на прогулку отправляется сам Генри – с тихой грустью.

      Голос Анны преследует его неотрывно. «Папа, это отвратительно…»

      Генри закрывает глаза и ждет, когда утихнет этот голос.

      Такова экономическая целесообразность. Любимая фраза банковских. И Барбары. «Такова экономическая целесообразность, Генри».

      История агрономического чуда – фермы Лэдбрук – длилась