Остров. Татьяна Свичкарь

«не свои», абитуриенты, текучка. Только надежда – стать студентами, своими.

      А у входа в здание университета стоял незабвенный бронзовый Шурик – символ студенчества. Говорили, для удачи его нужно потрепать по плечу. Наташа не решилась, только коснулась робко.

      И она прошла конкурс, прошла… Оказалась в «коротком списке» – их десять человек всего приняли на бюджетные места. Творческую работу она писала об истории своей семьи, разделившей с двадцатым веком все его трагедии. Писала отчего-то, будто сама с собой разговаривая, размышляя, искренне – словно не предполагала, что кто-то это всё будет читать.

      Увидев свою фамилию в списках принятых, Наташа даже ахнула и прикрыла рот ладонью. И только потом до неё дошло, что теперь – всё. Жизнь поменялась кардинально. Нужно уезжать из дома, перебираться в общежитие.

      Ребята, на общагу обречённые, пытались и здесь, в казённых стенах, создать уют. Коврики на стенах, дверь, оббитая дерматином, и звонок проведён, вроде всё, как в доме… А в комнате «кухонька» шкафом отгорожена, с нелегальной электроплиткой.

      Наташа рано начала подрабатывать – писала репортажи для городской газеты. Там были рады. И если некоторых начинающих снисходительно называли «ноги», «живые диктофоны», имея в виду, что они могут только взять материал, а писать за них будет опытный журналист, то Наташины материалы печатали за её подписью.

      А потом её послали брать интервью у заезжего певца, в гостиничном номере. К стыду своему, она про этого артиста почти ничего не знала. Дедушка терпеть не мог эстраду, признавал только классику. У него самого в молодости был красивый, почти оперный голос.

      Но для газеты это была удача – взять интервью у звезды. Одним из охранников в гостинице работал брат их редакционного шофёра. И он брался провести кого-то из журналистов к заветному номеру, вечером, когда Артист будет дома.

      Наташа поймала себя на том, что до сих пор называет про себя звезду сцены, Георгия Лапина – Артистом, безлико, но с оттенком горечи.

      А он тогда, оказывается, приехал не один, а с отцом. И когда она постучала, в номере был один отец. Он открыл дверь в майке и тренировочных брюках, а узнав, кто пришёл и зачем, поспешно натянул пиджак.

      – У Егора ещё концерт, – сказал он, – Но уже заканчивается. Он скоро приедет. Проходите.

      Как позже выяснилось, Георгий в это время спасался от поклонниц, прорвавшихся на сцену, желая отодрать на память хоть клок от его чёрного шёлкового плаща. В итоге накидку просто разорвали на сувениры.

      Артист вернулся часа через два, к тому времени, как его отец уговорил Настю попробовать какой-то немыслимый коньяк, который он достал из коробки, золотой от нарисованных медалей.

      – Плохой коньяк, надо избавляться от него.

      Артист вернулся и тоже казался пьяным, но от усталости. Он посмотрел на Наташу и сказал:

      – Господи, какая ты красивая!

      О том, что так бывает,