Данте, «Комедия». История, застывшая в слове. Книга 2. «Чистилище». Комментарии Аркадия Казанского. Аркадий Казанский

песнопенье,

      Святые Музы, – я взываю к вам;

      Пусть Каллиопа, мне в сопровожденье, 9

      Поднявшись вновь, ударит по струнам,

      Как встарь, когда Сорóк сразила лира

      И нанесла им беспощадный срам. 12

      Основные опасности путешествия остались позади, яростные пучины, полные адских трудностей, были пройдены, душа Данте пела, призывая Святых Муз и саму Каллиопу сопровождать его в путешествии к обетованному Земному Раю живым песнопением и музыкой.

      До этого времени песнопение «Комедии» описывало область вечной смерти – Ад. Сейчас поэт совершенно к месту употребил слово «воскреснет», подчёркивая, – скоро наступит Светлое Христово Воскресение (16 апреля 1743 года). Колокольный звон церквей, возгласы: «Христос воскресе!» и обязательное: «Воистину воскресе!», церковные песнопения, наполнят воздух весны радостной музыкой.

      Девять дочерей фессалийского царя Пиера – Пиериды, дерзнули состязаться с девятью дочерями самого Аполлона – Музами в искусстве песнопения, но были посрамлены и превращены в сорок. На стороне муз выступала Каллиопа – муза эпической поэзии, старшая из девяти муз (Метам. V, 294—678).

      Словами: «Сорок сразила лира», поэт отметил переход от первоначальной музыки – колокольного звона «сорока сороков» к гармонической музыке. К этому времени, в «Священной Римской империи германской нации», величайший композитор Иоганн Себастьян Бах (1685—1750 годы) создал свой «Хорошо темперированный клавир», определив пути развития музыки на ближайшие столетия и доступность её для широкого круга музыкантов. Поэту этот строй и музыка несомненно были любимы и известны, хотя он скучал по «чистой музыке» с её «пифагорейским строем» и чистотой созвучий.

      Отрадный цвет восточного сапфира,

      Накопленный в воздушной вышине,

      Прозрачной вплоть до первой Тверди Мира, 15

      Опять мне очи упоил вполне,

      Чуть я расстался с темью без рассвета,

      Глаза и грудь отяготившей мне. 18

      Данте с наслаждением смотрел на весеннее, бездонное, синее небо цвета сапфира, прозрачное до первой тверди мира – до хрустальной Сферы Луны, видимой на небе даже ясным днём. Поэт дал понять, – путешествие переносится на небо и путь будет сверяться со «Звёздной Картой» южного неба. После кромешной, беспросветной тьмы Ада, тяготящей глаза и грудь, он ощущал сильнейшее облегчение.

      Маяк любви, прекрасная планета,

      Зажгла восток улыбкою лучей,

      И ближних Рыб затмила ясность эта. 21

      Я вправо, к остью, поднял взгляд очей,

      И он пленился четырьмя звездами,

      Чей отсвет первых озарял людей. 24

      Казалось, твердь ликует их огнями;

      О северная сирая страна,

      Где их сверканье не горит над нами! 27

      Покинув оком эти пламена,

      Я обратился к остью полуночи,

      Где