Она. Поэма о романах. Антон Успенский

Зато всегда есть чем заниматься. Сейчас кабачки таскает, я ей говорю: не набирай столько, но – это же мама… Давай, я о папе не буду, не хочу. Ничего интересного, Витька вот в него… Один раз по глупости. Просто попался, случайно. Хотя сам дурак. Мама очень переживала… Он – нигде, шатается, вот и дошатался. Мне даже было спокойнее, когда он сидел.

      – Ты представляешь: «отдохните»!? Мама такая смешная…

      – Ты ей понравился, ты вообще должен мамам нравиться. О чем вы говорили, о «Поле чудес»? Сумел ее разговорить… Она сказала: «чтоб вам не мешать», вот и ушла побыстрей… Нам просто повезло, соседка тебя приняла за Макса. Без новостей обойдутся пока. Не думала, что можно вас перепутать… А ты маме, наверное, все про меня рассказал?

      – А кроватку поставим здесь, где тепло.

      – Там пыль от печки сыплется.

      – Будет у нас такая девочка. Мальчик ведь уже есть… Сема все прекрасно понимает, тут сериал шел «Моя вторая мама», он нарочно говорит: «Моя вторая папа», и нарочно при Максиме, вроде как он пошутил… Он? Ничего не говорит, и не скажет. Да нам сейчас вместе работать почти каждый день – месяц. Мы когда еще договаривались с этими садиками, график такой получился… Только обещай, что не умрешь от любви. А то я расстроюсь. Ты же должен мне с текстами, помнишь? Не умирай, обещаешь?

      – И как же вы, гражданка, родного брата решили заложить?

      – А вы хотите, чтобы я преступника покрывала?

      – Она думала – чужой, бомж, потом поняла… Не сломал, так открыл, гвозди вытащил. Видно было, знает, где – что. И спал там… Давно, она мне не говорила. Витька ведь меня боится после того, но – я вообще не жалею. Все правильно… А я думаю: зачастила мама на участок… Сразу и позвонила. Мама плакала, просила, но я ей все объяснила, что еще хуже – бегать. Кто же знал, что то еще заявление старое так сыграет? Помнишь, ты меня там встречал, около? Я считаю, он под план попал, какой-нибудь квартальный, там у них. Сделали рецидивиста из ничего. И еще меня стыдили, что это я его сажаю.

      – Я тебя люблю.

      – Ты – мой трагический герой.

      – Голову нагни. Лучше сядь. Это будет мой тебе подарок. Чтобы помнил обо мне… Все, больше не нужно, это как, гайтан называется? Ты лучше знаешь. Когда порвется, любовь кончится… Ты такой серьезный. Хороший, но очень серьезный, я даже за тебя переживаю… Прямо все по-настоящему у нас, как у больших… Ты не обиделся?

      – Это не страшно, я однажды целый год жила без денег.

      – А на репетиции Юля прибегает и прямо снизу мне кричит: «Тебе Антон звонил!». А я с Алексеем Михайловичем как раз разговариваю, он же ни про какого Антона не знает. Я киваю так, вроде это все нормально… Он не спросил ничего, естественно… Пока не знаю. У меня все получается в один день – и день рожденья, и премьера, и с Семой эта история. Тут столько работы, ужас. Ты должен два текста еще переделать, помнишь? Ты сейчас на сколько?

      – Конечная – хорошая станция, я сажусь всегда и еще минут сорок досыпаю, пока