Руководство к действию на ближайшие дни. Йоав Блум

потом опомнился и протянул руку через стол.

      – Здравствуйте.

      Стушберг пожал его вялую руку.

      – Здравствуйте, – сказал он. – Спасибо, что зашли. Я так понимаю, что мой звонок был для вас большой неожиданностью.

      Бен пожал плечами. Он никогда не знал, как отвечать на то, что и так само собой разумеется.

      Адвокат положил руку на стол.

      – Ладно, – сказал он и постучал пальцами по столешнице. – Значит, так.

      Он развернул к Бену фотографию, которая лежала на столе:

      – Узнаете, кто это?

      Бен наклонился и поправил очки:

      – Э-э-э… справа – вы, мне кажется.

      – Верно.

      – А слева, если я не ошибаюсь, – Хаим Вольф. Вы оба здесь моложе, чем сейчас.

      Стушберг улыбнулся и покачал головой.

      – Гораздо моложе, – сказал он. – Эта фотография сделана лет сорок назад, когда мы оба были молоды и красивы. Но я рад, что вы узнали нас обоих. Особенно Вольфа.

      – Вольфа? Так это из-за него я здесь?

      – Мы с Хаимом Вольфом встретились всего за два месяца до того, как был сделан этот снимок, и могу сказать, что уже через пятнадцать минут этот парень мне понравился. Он был старше меня лет на пятнадцать, но, несмотря на разницу в возрасте, мы подружились. За многие годы мы набедокурили вместе немало, но почему-то в последнее время связь между нами практически прервалась. Я понятия не имел, что с ним. И вдруг год назад он позвонил мне. Я узнал, что он живет в доме престарелых, что у него нет родственников и к нему никто не приходит, что дела у него шли… как бы сказать… не лучшим образом.

      Бен хотел сказать, что еще совсем недавно думал, что Хаим Вольф – один из самых здоровых и жизнерадостных стариков, которых он когда-либо встречал; и вот неделю назад узнал, что тот умер во сне. Но человек, сидящий напротив него, говорил так вдохновенно, что встревать и грузить его фактами не хотелось.

      – Вольф попросил, чтобы я заехал к нему в дом престарелых, а я, разумеется, охотно согласился. Встреча получилась хорошая. У Вольфика всегда было чувство юмора. Жизненный опыт, понимаешь, дает тебе перспективу. Так или иначе, после того, как каждый рассказал о своем: я – о своих женщинах, а он – о своих медсестрах, – выяснилось, что Вольф позвал меня, чтобы написать завещание. «Ты единственный адвокат, кого я знаю, – сказал он. – Тебе известно, что с твоими коллегами я не в ладах, а мне нужен тот, на кого я могу положиться».

      В тот вечер мы сидели и вместе писали завещание. Одно из наиболее странных завещаний, которые мне когда-либо пришлось записывать. Все, что было у Вольфа – по крайней мере, в его комнатке в доме престарелых, – он решил оставить тем, кто заботился о нем. Другим людям он попросил отдать всего две вещи: две бутылки старого виски, к которым он, видимо, относился особенно трепетно.

      Стушберг повернулся в кресле, снова постучал пальцами по столу, искоса посмотрел на Бена:

      – Откуда вы знали Вольфика?

      Бен не знал, какую версию хочет услышать адвокат, и выбрал самую краткую.

      – Иногда я приходил к нему