Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры. Эмилио Сальгари

в морских бродяг, став теми грозными флибустьерами, которые будут причинять столько убытков испанским колониям Мексиканского залива и Тихого океана.

      Буканьер, как мы сказали, услышав слова сына Красного Корсара, выронил аркебузу и сделал несколько шагов вперед, держа шляпу в руках и почтительно приветствуя графа глубоким поклоном.

      – Сеньор, – сказал он, – что вы от меня хотите? Для меня было бы большой честью оказаться хоть чем-нибудь полезным племяннику великого Черного Корсара.

      – Я ничего от вас не требую, кроме надежного убежища на несколько часов и завтрака, если это возможно, – попросил граф.

      – Предлагаю вам столько бифштексов, сколько вы захотите, и превосходный бычий язык, – ответил буканьер. – Я держу про запас для неожиданных посетителей несколько бутылок агуардьенте и буду счастлив предложить их вам.

      – Как вас зовут?

      – Буттафуоко[32], – смеясь, ответил буканьер.

      – Прозвище, не так ли?

      – Свое имя я позабыл, – сказал охотник, нахмурив лоб. – Пересекая океан, все мы забываем свои прежние имена, но вам я могу сказать, что был я сыном добропорядочной семьи из Лангедока. Что вы хотите? Юности порой свойственно совершать плохие поступки… Давайте не будем об этом. Пусть это останется моим секретом.

      – Да я вовсе и не хочу его узнать, – успокоил его граф.

      Буканьер провел три-четыре раза по лбу огрубевшей, испачканной кровью рукой, словно хотел отогнать давние и болезненные воспоминания, а потом сказал:

      – Вы попросили у меня убежище и завтрак; я горд предоставить и то и другое племяннику великого корсара.

      Он приложил руку ко рту, засунул два пальца в рот и пронзительно засвистел.

      Несколько мгновений спустя из леса вышел юноша лет двадцати или двадцати двух, худой, светловолосый, с голубыми глазами, одетый как буканьер, в сопровождении семи или восьми больших собак.

      – Сними шкуру с этого зверя, – приказал ему строго Буттафуоко, – и принеси поскорее язык и котлеты. Мы съедим их сегодня вечером.

      Потом, повернувшись к корсару, продолжал с любезностью, странной для человека такой грубой наружности:

      – Сеньор, следуйте за мной. Моя бедная хижина и моя жалкая кладовая в вашем распоряжении.

      – Большего я и не прошу, – ответил граф.

      Буканьер поднял свою аркебузу и медленно пошел, окидывая взглядом кусты скорее по привычке, чем по надобности, потому что собаки не подавали никаких признаков беспокойства.

      – А убитого вами быка вы оставите здесь? – спросил граф.

      – Мой друг должен находиться недалеко, – ответил буканьер. – Он снимет шкуру и вырежет лучшие куски мяса.

      – А остальное?

      – Отдадим змеям и ястребам, сеньор, для нас важны только шкуры, которые с выгодой продаются в Пуэрто-Байаде англичанам и французам, в большом количестве прибывающим туда каждые шесть месяцев.

      – А испанцы вам не мешают?

      – О!

32

Буттафуоко (ит. Buttafuoco) – запал.