Вкус фламинго. С 5 до 40. Мария Хаустова

его мать прилюдно пристыдят вместе с мамкой Толстого. И если детсадовская повариха будет отстаивать своего пухляша до последнего, то Санькина мать плюнет, и устав от позора, с лёгкостью сдаст воришку… в интернат.

      Интернат

      На табличку «Череповецкий дом-интернат для детей-сирот №2» Сашка смотрел, как на надгробную. Он понимал, что сюда его привезли не на день и не на два, и даже не до выходных. Фраза «пока не исправишься», звучавшая в его голове Ленкиным голосом, говорила совсем о другом.

      «Давай скорей!» – шла мамка по коридору и громко подзывала Сашку, тащившегося позади неё и разглядывающего многочисленные белые двери. Его взгляд скользил по полосочке, разделяющей стену на две половины: синюю нижнюю и белую верхную, пока не споткнулся о новую дверь.

      – Тут стой, – приказала мать, поставив парнишку к дверной ручке. – Жди!

      – А ты? – провожая её взглядом и им же пытаясь остановить, впервые жалобно спросил Сашка. – Ты-то куда? Я с тобой хочу…

      – Здесь пока поживёшь недолго! Я на автобус опаздываю!

      – Недолго? – на автомате спросил ребёнок, и, вспомнив что-то, прикусил нижнюю губу. – Как Денис что ли?..

      – Как вести себя будешь! Понял?! – поправляя серую шерстяную шапку, серьёзно произнесла Надежда Николаевна. – А Денис… Что Денис? Нашёл о ком говорить: как не умел себя вести, так и не научился. Слушал бы мать, не сидел бы сейчас на малолетке. Всё! Я побежала! Стой! Придут за тобой!

      Сашка стоял у кабинета директора и кого-то ждал, мать в тёмно-синем демисезонном плаще прошуршала по коридору и скрылась в дверном проходе. Ком подкатил к Сашкиному горлу, и ему хотелось кричать. Казалось, вместе с воздухом он вдыхал острые ножи, которые резали все внутренности и не давали ему этого сделать. Одними губами прошептал он слово «мама», которое для него теперь было каким-то непонятным, чужим. «Мама» теперь означало не как у всех, что-то мягкое и доброе, а вечно чего-то боящееся, предающее, отказывающееся.

      ***

      – Привет! – услышал Санька откуда-то сбоку.

      – Привет… – выдохнул он расстроенно в ответ.

      – Ты чего? Новенький? – спросил его тощий пацан.

      – Я? Да… – не мог отойти Сашка.

      – Так чего в кабинет не заходишь? Надежда Николаевна тут, наверно…

      – Нет, ушла… А ты её откуда знаешь? – встрепенулся Сашка. – А… по Денису, наверно… Ты брата моего знаешь, да?

      – Какого брата? Ты чё? Не знаю я твоего брата! – напрягая брови, доказывал малец.

      – А причём тогда тут Надежда Николаевна? Мать же это моя… – выворачивая от нервов себе шею, не унимался Санька.

      – Слушай, я про директоршу нашу. А что мать у тебя есть, я не знал! Тут их ни у кого нет, а у тебя есть – вот те новость!

      – Эх! – Сашка махнул рукой.

      – Чего?

      – Есть-есть у меня… И батько есть. Только пьёт сильно.

      – Чо? И мать пьёт? – допытывался короткостриженый паренёк во фланелевой рубашонке.

      – Мать?