Вкус фламинго. С 5 до 40. Мария Хаустова

и уверенности, что на этот-то раз его точно примут. Что в каждый следующий раз всё будет точно по-другому. Что мама… покажет свою любовь. Ведь она есть! Есть? Точно есть?..

      ***

      – Левы-ый… Левый! Э! Слышь, ты?! – шёпотом кричал Сашка в утренней темноте спящему пацану.

      Большие глаза Левого были затянуты тонкими веками и даже не дёргались. Длинный нос выдувал сопение.

      Сашка потеребил его за плечи и наклонился к уху: «Подушку свою под моё одеяло запихай…»

      – Ты куда?! – всполошился Левый.

      – На кудыкину гору… воровать помидоры… К мамке поехал!..

      – К мамке… – мечтательно произнёс Левый, прикрыв глаза.

      – Да, к мамке… К мамке и Толстому… – также мечтательно сказал Санька. – Ты… это… вместо меня на кровати чо-нить смастери… Ну?..

      – Ага… Сделаю… – укладывая обратно свою голову, бормотал Левый.

      – Э-э-э! – схватил почти лысый череп интернатовского друга Сашка. – Сначала чучело сделай, а потом дрыхни, сколько хочешь!..

      ***

      Автобус на завод уходил с Первомайской. Оттуда Санька добирался до гаражей, ждал, когда пойдёт рабочий автобус и вместе со всем людом по проверенной схеме ехал домой…

      ***

      «Ты опять за своё?!» – всплеснула мать руками, увидав на пороге сбежавшего сына. «Мамка, я к тебе!» – хотел Санька обнять мать. «Ну, что с тобой будешь делать! Лена!» – крикнула она в коридор.

      «Сашка! – выбежала из комнаты тощая и длинная сестрёнка. – Сашка! Привет!» «Ну, здравствуй, Лена», – как-то по-взрослому сказал ей Санька.

      «Лена, тебе придётся его обратно везти. У меня давление», – скомандовала мать дочке. «Мне?» – опешила Ленка. «Да, тебе», -утвердительно ответила Надежда Николаевна.

      Сашка по мере разговора переводил взгляд с одной, казалось бы, родной души… на другую, но не мог уловить той горящей искры, о которую он грелся в интернате, представляя себе этот момент встречи всё снова и снова… только как-то иначе что ли… Точнее совсем иначе. Его как будто выворачивало наизнанку и ломало от того, что ожидания опять не оправдались. Всей своей детской душонкой мальчишка мечтал, чтобы в его судьбе приняли участие родители… Но, смотря на людей, сидевших в заводской робе в салоне автобуса, мчавшегося на полном ходу в Череповец, и на застывшую Ленку, глазевшую в одну точку, чтобы случайно по обыкновению не блевануть, он понимал, что эта мечты никогда не станет реальностью.