Земля Обетованная. Владимир Фёдорович Власов

старика, продолжавшего бодро смотреть в окно.

      – Да я и молодым-то мало спал, – ответил старик, осветив меня добрым взглядом.

      Я удивился, услышав его голос. Настолько он был чист и нежен, как горный ручей.

      – Когда мне было восемнадцать лет, приходилось много работать в поле, а вечером я так же, как и другие, ходил на гуляние. Пойдёшь гулять – и до рассвета. А на рассвете идёшь домой, думая: "Вот сейчас лягу, усну". Подхожу к дому, а уже лошадь запряжена в телегу, семена засыпаны, и отец сидит, курит, ждёт меня – я должен скоро прийти с гуляния. Подхожу, он говорит: "Ну, поедем в поле сеять зерно, я жду тебя". Вот я ложусь в телегу, и поехали. Сколько времени ехали до места, где должны сеять, столько я и спал. Ну, час-полтора. Приезжаем. Он останавливается. Уже я чувствую, что качка прекратилась – остановились. Я встаю, хотя и крепко спал. Начинаю выпрягать из телеги лошадь, запрягать в плуг. Отец начал рассеивать зерно, я – пахать. Отец рассеял и ушёл, я же пашу до обеда. Подходит время обедать. Выпрягаю, еду домой кормить лошадей. И вот, пока лошади едят, можно было уснуть часа два. Непривычен был спать днём. Нет, не мог днём спать. После обеда едешь обратно в поле и пашешь дотемна. Домой возвращаешься, дремлется. Ну, думаю, никуда я не пойду сегодня, как только поужинаю, сразу лягу спать, выспаться надо. Но ещё не кончил ужин, слышу, там гармошка заиграла, девчата запели песни. Кого там! Разве уснешь! Пойдешь опять и гуляешь до утра. И это повторялось каждый день. И вот отец мне говорит: "Ты здоровый, как лошадь. Лошадь без сна живёт, и ты тоже спишь помалу, без сна живёшь."

      Приятный голос старика завораживал, убаюкивал. Я чувствовал, что засыпаю.

      II. Крушение поезда и конец света

      Я проснулся неожиданно от какого-то внутреннего толчка и посмотрел сквозь прищуренные веки на девушку. В полумраке вагона её профиль склонился к окну, и локоны пепельных волос ниспадали по стеклу, как струящийся водопад. Она дремала. Почти всё моё окружение погрузилось в сон. Леветатор примостился на краю сидения, как спящая птица на жердочке. Буддист восседал с закрытыми глазами в позе лотоса, как медитирующий Будда. Старик, запрокинув голову, казалось, погрузился в свои глубокие думы. Нищий прикорнул у него под боком, смакуя блаженство, словно у Христа за пазухой. Голова моего соперника всё больше и больше склонялась в сторону моей ненаглядной красавицы, и только карлик с зеленым лицом ёрзал на скамейке и не находил себе покоя.

      – Вы не против, если я совсем потушу свет? – спросил он у моего соседа. – А то у меня совсем расшалились нервы от всей этой жизни.

      – Совсем нет. Напротив! Тушите, пожалуйста. Так даже лучше, – ответил мой вежливый соперник.

      Свет погас. Купе погрузилось в темноту и лишь изредка освещалось огнями проносившихся мимо станций. Какое-то время я пребывал на грани сна и бодрствования. Но вдруг на меня нашёл страх. На какое-то мгновение мне показалось, что у профессора с зеленым лицом засветились глаза, словно из них вылетели фосфорические искры. Он сидел тихо, подобно мыши, вогнувшись в спинку скамьи и застыв в позе одеревенелого