140 бесед с Молотовым. Второй после Сталина. Феликс Иванович Чуев

ярмарку… Везли его как-то на санях домой, и на повороте его выбросило из саней. Отец упал и сломал ногу о столб. Только в России такое может быть. С клюшкой ходил. А выпьет: «Все ваши Марксы, Шопенгауэры, Ницше – что они знают?» Особенно ему «Шопенгауэры» нравилось произносить! Громко.

      Лет шестьдесят пять прожил.

      В. Молотов в юности

      Ровно семьдесят лет назад я впервые был сослан – в Вологодскую губернию, из Казани. С этого началось. В 1909 году. Девятнадцать лет было. Посадили сначала на три месяца.

      – Из ссылки было легко бежать?

      – Конечно. Но надо было куда-то деваться на вольном положении.

      Иногда урядник требует показываться, иногда ему лень этим заниматься. Первую ссылку я решил отбыть, потому что хотел окончить среднюю школу.

      10.04.1979

      – Это у меня наболевшее все, – говорит Шота Иванович. – Большевики каторги не боялись, тюрьмы… А что, вы не хотели хорошую жизнь? Вячеслава Михайловича в гимназию устроили. Окончил бы он ее. Дядя по материнской линии воспитал его, уделял ему внимание. Мог и в Питере окончить институт, стать русским чиновником, но он предпочел не эту жизнь, а пошел в тюрьму, на каторгу, в ссылку!

      – Испугал, – ответил Молотов.

      – Отец был приказчиком. И женился на вашей матери. Он работал у кого-то приказчиком? – спрашивает Шота Иванович.

      – Работал.

      – И женился после на вашей матери?

      – Не после только.

      – Раньше?

      – И работал, и женился. (Смех.)

      – А они, дай бог им царство небесное, с материнской линии хорошо вам помогали.

      – Помогали. Братья Небогатиковы.

      – Хорошая фамилия, – замечаю я. – А вот Нолинский – это какой брат был у вас?

      – Нолинский? Он старше меня. Он Скрябин и сам композитор, но изменил фамилию, потому что был композитор Скрябин, довольно знаменитый композитор. Он говорит, что ж я буду тоже называться Скрябиным?

      – Музыкальная у вас семья. Обучали вас?

      – Я обучался. На скрипке.

      – Даже Молотов…

      – Почему даже Молотов? Даже Сталин, даже Ворошилов и Молотов трое пели! Мы все трое были певчими в церкви. И Сталин, и Ворошилов, и я. В разных местах, конечно. Сталин – в Тбилиси, Ворошилов – в Луганске, я – в своем Нолинске. Это было не тогда, когда мы были в политбюро, а гораздо раньше. (Смех.) Сталин неплохо пел.

      – В политбюро тоже петь надо, когда Жданов на пианино играл, а вы за столом…

      – Пианино, когда не-немного выпьем. Ворошилов пел. У него хороший слух. Вот мы трое пели. «Да исправится молитва твоя…» – и так далее. Очень хорошая музыка, пение церковное.

      – Есть очень красивые песни.

      – Очень красивые есть. И Чайковский писал музыку для церкви, ну и другие крупные композиторы.

      – Козловский пел.

      – Козловский, да. Еще бы, конечно.

      – Михайлов, бас наш.

      – Да, по-моему, Михайлов был то ли дьяконом, то ли протодьяконом.

      – Вячеслав Михайлович, а мать ваша когда умерла?

      – Она