140 бесед с Молотовым. Второй после Сталина. Феликс Иванович Чуев

с Киевским округом по ВЧ.

      – Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтоб он вызвал всех членов политбюро».

      – А это было раньше, – снова утверждает Молотов.

      Продолжаю читать из книги Жукова:

      – «В 4 часа я вновь разговаривал с Ф. С. Октябрьским. Он спокойным тоном доложил:

      – Вражеский налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения.

      …В 4 часа 30 минут утра все вызванные члены политбюро были в сборе».

      – Раньше, – говорит Молотов.

      – «Меня и наркома пригласили в кабинет. И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку. Он сказал:

      – Надо срочно позвонить в германское посольство.

      В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.

      Принять посла было поручено В. М. Молотову.

      Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.

      Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов:

      – Германское правительство объявило нам войну.

      И. В. Сталин опустился на стул и глубоко задумался». А это уже где-то около пяти утра получается, – говорю я.

      – Да, неточно, неправильно, – отвечает Молотов. – Жуков тут не говорит о том, что Сталин дал указание за всем строго следить и докладывать, но надо понять, что, наверное, будут провокационные всякие сообщения – нельзя им на слово верить.

      …Много раз за семнадцать лет наших встреч разговор возвращался к 22 июня. В целом, со слов Молотова, получалась такая картина.

      – То ли Жуков ошибается, то ли я запамятовал, – говорит Молотов. – Позвонил Жуков. Он не сказал, что война началась, но опасность на границе уже была. Либо бомбежка, либо получили другие тревожные сведения. Вполне возможно, что настоящей войны еще не было, но уже накал был такой, что в штабе поняли: необходимо собраться. В крайнем случае около двух часов ночи мы собрались в Кремле, у Сталина, – когда с дачи едешь, минут двадцать – тридцать пять надо.

      Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург

      – Но Жуков пишет, что разбудил Сталина и доложил, что бомбят. Значит, уже в час ночи бомбили?

      – Подождите… В этой части он, может быть, не точен. Жуков и Тимошенко подняли нас: на границе что-то тревожное уже началось. Может, кто-то раньше сообщил им о какой-то отдельной бомбежке, и раньше двух началось, это уже второстепенный вопрос. Мы собрались у товарища Сталина в Кремле около двух часов ночи, официальное заседание, все члены политбюро были вызваны. До этого, двадцать первого июня, вечером мы были на даче у Сталина часов до одиннадцати-двенадцати. Может быть, даже кино смотрели, в свое время мы часто так делали вечером – после обеда смотрели кино. Потом разошлись, и снова нас собрали. А между двумя и тремя ночи позвонили от Шуленбурга