Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 2. Колхоз. Часть 1. Елена Поддубская

из красных перцев и помидоров.

      – У моей мамы лечо получается лучше, чем у всяких венгерских «Глобусов», – похвалилась Таня, на что Света облизала пухлые губы, а Лиза аппетитно почмокала.

      «Счастливые, – качнул головой Добров, – не знают пока, какой кошмар их ждёт. Нет, братцы, колхоз – это как марафон: всегда больно».

      Мысленно рассуждая, Стас вдруг заметил стоящую справа от него первокурсницу с русыми волосами, распущенными по плечам. Он медленно оглядел нарядный прикид стройной красавицы и по маленькой дамской сумочке понял, что она не из тех, кто проживает в общежитии.

      – Это кто? – тихо толкнул Стас Галицкого. Не глядя в сторону девушек, Юра ответил также тихо:

      – Лена. Николина. Высотница.

      – Высотница? Это прикольно. Высотниц у нас ещё не было… – Доброва как подменили. Он, подобно «сыну турецкоподданного», любил знакомиться с девушками и обещать вечную любовь чуть ли не при первой встрече. Галицкий за это звал его «болтуном и повесой».

      – Леночка, скажите, пожалуйста, а вы в колхоз для ваших божественных прядей выписали личного парикмахера? – Стас потянулся к волосам Кашиной. Народ захохотал, Галицкий улыбнулся.

      – Я не Леночка, а Ирочка. – Девушка фыркнула и увернулась.

      Стас выпучил глаза и оглянулся. Юра, всё ещё улыбаясь, сказал, еле шевеля губами и выразительно тараща глаза:

      – Дурень, я тебе про соседку.

      – Ах, про соседку? – объясняя до этого Кранчевскому, как поливать цветы и на сколько оборотов закрывать на ночь замки, Стальнов обернулся на смех.

      – Привет, Лена, – помахал Галицкий вместо ответа другу.

      Николина вяло улыбнулась.

      – У неё температура скачет, – поспешила объяснить Воробьёва. – А ты не знаешь, Юра, где Шумкин? – отсутствие друга занимало Лизу не меньше, чем состояние подруги.

      – Знаю. Приедет завтра. У него любимый дед умер, – Галицкий отвечал бегунье, но смотрел на высотницу. Впрочем, на Николину теперь смотрели все.

      – Какой пылахой тамператур, – покачал головой Шандобаев. – Зашем сыкакат, если в колхоз нада ехат?

      Серик говорил с сильным акцентом, путая рода и падежи. После вступительных экзаменов он занимался дома русским языком с милой и старой апой Карлыгаш, прошедшей и массовые переселения русских в Казахстан во время голода 30-х годов, и эмиграцию во время войны, и покорение Целины. Но сейчас от волнения Серик опять забыл все советы бабушки.

      Стальнов, попросив Кранчевского подождать с каким-то очередным вопросом, подошёл к Николиной и смело приложил руку к её лбу.

      – Фью-ю… Да у тебя тридцать девять, не меньше, – Володя посмотрел в её мутные глаза. Толпа студентов зашевелилась. Чернухина, тоже потрогав лоб прыгуньи, присвистнула. Кириллов, впечатлённый мимикой Риты, кивнул на Бережного:

      – Ребята, надо Рудику сообщить.

      – Сообщим, Толик, погоди, – удержал его на месте Кирьянов. Два бегуна