Широко открытыми глазами. Анастасия Вербицкая

Обесценили слово это, что только не называют им – похоть, привязанность, поиск собственной значимости, попытку сбежать от одиночества, манипуляцию с целью устроить себе комфортное существование. Да что говорить, мы настолько обеднили свою речь, что со всей страстью говорим «люблю» и о сосисочке, и о чем поизысканней… Не суть. Все о потребительстве, а уж никак не о любви.

      – Что поделаешь, нынешняя действительность такова. Большинство из нас вещи ценят гораздо больше, чем людей.

      – «Дорогой разочарований», – пропела она не очень умело, – однако, лично я убеждена – и разочарованные, и прожжённые циники – все мечтают о ней. Кстати, именно в этом прочтении имени мне становится понятно и уместно – «не помяни имя Господа всуе». Меня всегда дико раздражало, когда я, в сердцах крича «О, Господи!», получала от умников эту затычку. Это кто же, скажите, уполномочен определять, когда мне можно, а когда нельзя взывать к нему?

      – Но и заменять им непарламентские выражения, когда молоток на ногу уронил, тоже не уместно. Не находишь?

      – Нет, не нахожу. Напротив. Даже в подобной ситуации, когда я кричу «О, Господи!» – я выражаю отчаянное недовольство своей неловкостью, обращаюсь к своему истинному Я, ведь Он часть меня, то есть я беру всю ответственность на себя. А это гораздо более взрослая позиция, чем сваливать вину на некую неопределенную девушку лёгкого поведения. Не так?

      – Поразительно, как у тебя на всё моментально находится аргумент! У меня ощущение, что играю в карты с профессиональным каталой, и в твоей колоде одни джокеры.

      – Отличная метафора, между прочим. Сила джокера в неопределённости. В ней же сила свободного человека – не привязанность, не обусловленность, спонтанность, а отсюда и моментальная реакция. Спасибо за щедрый комплимент.

      – На здоровье, – буркнул, обескураженный её уверенностью.

      – Вернёмся к нашей теме. А говорили мы о любви. Я, вот, убеждена, что не только девочки стремятся к ней, что это базовая человеческая потребность. У Стругацких однажды мысль вырвала интересную и сохранила в своей копилочке. Могу процитировать почти дословно: «Ничего нет на свете, кроме любви, еды и гордости. Конечно, всё запутано в клубок, но только за какую ниточку не потянешь, обязательно придёшь или к любви, или к власти, или к еде».

      – Припоминаю… Самый запутанный их роман. Это хорошо ты вырвала из контекста, затейница.

      – Если это был сарказм, я его опускаю. А мысль эта была вполне самостоятельна в этом странном романе – отчего же не вырвать. Думаю, можно смело пойти ещё дальше и свести всё к одному, верней к одной. Давай сделаем это вместе. Итак, еда. Понятно, что речь не только о ней, а значительно шире – стремление к комфорту, к удовольствиям. И всё это – выражение любви к себе.

      – Еда – это же не прихоть, это необходимость, потребность. Где же тут любовь? Следуя твоей логике, комфорт и удовольствия предпочитают только себялюбцы и отъявленные эгоисты.

      – Как же