Это внутри. Наташа Михлин

Фернандеса. Если Хосе Рамирес ценит дерзость и храбрость на грани безумия, можно сыграть на этом. Риск присутствовал, и немалый, но мало что возбуждало Фернандеса больше, чем риск. Так что вместо игры можно было просто ненадолго стать самим собой.

      Луис выносил мусор через заднюю дверь, около которой курили пятеро членов Рамос, вышедшие подышать воздухом после плотного ужина. Парень-уборщик с темными волосами, гладко зачесанными в хвост, не привлекал внимания, пока случайно не задел мешком здоровенного детину в обрезанной косухе, стоявшего ближе всех к мусорным бакам. Тот обернулся и, грубо выругавшись, оттолкнул парня так, что тот врезался спиной в кирпичную стену. Приятели здоровяка продолжили прерванный разговор. Уборщик поднялся, сбросил фартук и прыгнул вперед.

      Он очнулся на полу в просторной комнате со стенами, затянутыми красным шелком. Сквозь трепещущую полупрозрачную завесу проникал слабый утренний свет. Луис пошевелился, проверяя, не связаны ли руки, и прощупал языком зубы. Удивительно, но все они были на месте. Когда глаза привыкли к полумраку, он рассмотрел в дальнем конце комнаты стол, стоящий на поблескивающих позолотой львиных лапах. На столе сидел босой молодой мужчина в черных шароварах и глядел на Луиса. Хосе Рамирес собственной персоной. Луис уткнулся лицом в ковер, пряча мгновенную улыбку. Он рискнул и добился своего, но игра только началась. Фернандес приподнялся на руках и сел, оглядываясь по сторонам. Шелковые подушки, ковры и статуэтки. Полный набор нувориша. В комнате не было видно охраны. Ни прислуги, ни оружия. Это не соответствовало характеру хозяина дома, который Луис выстроил на основе немногой информации, которой обладал. Что ж, так даже интереснее.

      – Как тебя зовут?

      Голос Рамиреса оказался неожиданно низким для его возраста.

      – Мануэль.

      Луис осторожно потрогал разбитую губу, на пальцах осталась кровь. Ребра ныли, будто по ним проехал каток.

      – Откуда ты взялся, Мануэль, что уложил четверых моих парней за один вечер? Альфредо говорит, ты походил на разъяренного демона, – усмехнулся Рамирес, – кто бы поверил, что помощник судомойки из “Зазу” способен на такое?

      Фернандес прочистил горло и встал. Хосе не сводил с него внимательных глаз, но испуганным не выглядел.

      – Я вырос в Сьюдад-Боливар*, – наконец ответил Луис. Он был готов к расспросам и Боготу знал прекрасно, в том числе и по рассказам отца.

      – Подойди.

      Луис приблизился к залитым красноватым светом столу.

      – Да ты, оказывается, красавчик! – хохотнул Рамирес.

      Луис отвел взгляд. Бывали минуты, когда он ненавидел свое лицо больше всего на свете. Хосе беззастенчиво рассматривал пленника с ног до головы, задержавшись взглядом на сережке в ухе.

      – Что это? – спросил Рамирес, указав на выгравированный в серебре знак.

      – Два креста и буква А. Мою мать звали Арманда, она носила два крестика – оберега на шее, один для души,