Цветица. Елена Арсеньева

мне на прием? Странно!»

      Однако вечером она уже знала, зачем ей завтра на прием к врачу…

      Возвратившись с работы, Майя зашла в свой подъезд и сразу почувствовала этот запах. Наверное, где-то жарили лук на растительном масле. Жирные брызги этого запаха усеяли все вокруг и даже пропитали солнечные лучи, бьющие в окно, и все отвращение, которое Майя когда-либо ощущала к жизни, тяжелым мячом подпрыгнуло к горлу. Она перестала видеть, слышать, она еще успела отпереть двери, но обморока уже не помнила.

      …По реке плыла лодка. На ее борту было написано: «Катерина-одиночка». Река светилась от солнца. Какие-то люди стояли на берегу, в густой тени, показывали на Майю пальцами и смеялись. Они отличались от нее только тем, что Майя плыла по широкой реке, a люди стояли на берегу, но не было более чуждых существ в мире! И Майя легла на дно лодки, чтобы люди не видели ее.

      Это был бред.

      Майя оказалась в своей комнате. В незапертую дверь вошли Чужие, стали мучить смехом. Чужие были все разноликие, разноглазые, но все они были на одно лицо, одинаковые, будто покрытые общей оболочкой. А Майя лежала перед ними – одна, особенная, другая – уже не меж деревянных бортов «Катерины-одиночки», а меж ладоней Судьбы. Сначала они показались теплыми, а теперь медленно остывали.

      «Если бы встать, закричать! Если бы помогли!»

      Если стоял среди Чужих и равнодушно смеялся.

      «Помоги! Верни время назад! Избавь меня от этого!»

      Великий волшебник по имени Если посещает каждого. Сколько он сулит соблазнов! Но это все обман, туман и морок. А время – самое непреклонное, что есть на свете, оно всегда уходит, несмотря на наши мольбы.

      «Поземщик! Замети все мои следы и все дороги ко мне в памяти, мыслях и сердце, замети, Поземщик!»

      И послушно мело, мело – по оледенелому дворцу тайги, и сквозным коридорам рек, и пустынным залам полей… И над горным озером, которое, промерзнув до дна, лежало в отрогах Сихотэ-Алиня, будто чье-то вынутое и брошенное сердце, мело, мело.