Хорги. Елена Арсеньева

нет, не может быть!.. шевельнулись по-звериному уши, сверкнули глаза… Снова, все снова!

      – Хорги! – невольно выкрикнула Александра слово, услышанное тогда, на обочине. Она отшвырнула удостоверение, но вскочить, убежать – ноги не слушались.

      На лице Овсянникова только недоуменный испуг. Как же он не видит! Почему же он не видит?!

      Ее трясло как тогда, в ту ночь. Ужас вернулся!..

      Она смутно поняла, что Валерий Петрович склонился над ней, прижимает к себе, ощутила его поцелуй.

      «Воспользовался беззащитностью бедной девушки!»

      Привычная, спасительная ирония вернула Александру к жизни.

      Поняв, что она пришла в себя, Валерий Петрович неохотно отошел, сел за свой стол.

      Помолчали. Потом он вызвал Тамару, которая несказанно удивилась, что Александра проникла сюда без ее ведома.

      Тамара принесла чай. Она порывалась напомнить о каких-то делах, звонках, но Валерий Петрович объявил, что его «нет ни для кого».

      Потом они с Александрой медленно выпили чай. Потом Овсянников процитировал свое любимое из Борхеса: «Нет такого интеллектуального упражнения, которое не принесло бы пользы», – и Александра подробно рассказала о событиях того вечера.

      Закончив, она снова открыла удостоверение Хортова и долго всматривалась в его фотографию.

      Твердое, резкое лицо человека, которому под сорок. Холодные светлые глаза. Костюм, галстук. Ничего страшного, ничего зловещего. Неужели это был он?!

* * *

      К тому времени, когда Валерий Петрович на своей «Мазде» отвез Александру домой, она совсем было успокоилась. Правда, интеллектуальные упражнения так и не принесли пользы…

      Они стояли у подъезда Александры. От мороза, внезапно и безжалостно стиснувшего город, кололо в носу. Александра сразу застыла, ей ужасно хотелось домой, в тепло, но Валерий Петрович медлил, держа ее руку у губ, и она вежливо топталась рядом с ним.

      – Не помню в начале ноября таких морозов. Сегодня сколько? Тридцать пять? Даже слезу выбивает.

      Александра кивнула. За этими словами она слышала другое: «Мне бы лучше подняться к тебе. Не гони меня в эту черную ледяную ночь! Не гони меня от себя!»

      – Ничего особенного, – сказала Александра с тоской. – Мороз да и мороз.

      Вздох разочарования слетел со стылых губ Валерия Петровича в виде облачка.

      – Ну хорошо. Завтра созвонимся. Надо еще подумать. Или зайдешь ко мне, или я на студию заеду.

      Александра кивнула, обрадовавшись этому «на студию», перебирая замерзшими ногами.

      Валерий Петрович осторожно приложился к ее твердой от мороза щеке. И не успела Александра отстраниться от его сразу потеплевших губ, как что-то мягко ударило ее по голове!

      Валерий Петрович резко толкнул Александру, загородил, вскинув руки, защищаясь от какого-то бесформенного предмета, нависшего над ним. Наконец он сбросил свою пушистую рыжую шапку вместе с чем-то вцепившимся в нее прямо на тротуар.

      Александра опасливо нагнулась.

      Это