Предел приближения. Кирилл Берендеев

десяти и тринадцати лет.

      – Я не к ним в гости, я на гостиницу накоплю. У меня работа есть. И потом… ведь ты же мне поможешь.

      Снова прижалась. Я закрыл ноутбук, отложил его в сторону и закрыл завеси балдахина. Горячо шепталась, вздыхала, тихонько охала и вцепившись ногтями в спину, прижимала что есть силы. Потом лежала, бесстыдно скинув простынь, тихо улыбаясь, глядя в глаза, поглаживая жесткую щетину волос. Бисеринки пота на лбу и носу. Совсем девчонка.

      Когда уходил, повторила: «Ты мне поможешь?», – кивнул. Совсем.

      Заработался допоздна, ездил, проверял, устраивал – вроде мелочи, а закрутился совершенно. Ночь спал как убитый. С утра сходил к Гаязу, парень разбит случившимся; посидели, поговорили, вроде начал отходить. Поехал в роддом. Хорошо, когда все должны, времени на поднятие архива ушло от силы полчаса. Молоденькая секретутка бегала куда-то за справкой. Принесла квиток. Девочка, три пятьсот вес, пятьдесят три рост. Родилась, оставлена, удочерена – все в один год. Имени Марина не дала. Мне было хорошо с ней. Три месяца ровно. Ни разу больше. Думай, что угодно.

      Вечером снова к Федору Викторовичу, теперь почти каждый день у него. Уже лучше. Ходит, медленно, но сам. Спросил, изменял когда-нибудь супруге, только плечами пожал, да зачем мне? А она? Старик улыбнулся, ничего не сказал. Был грех, простил, или не случилось греха. Зачем спрашивал, сам не понял, извинялся уже в лифте, исцарапанным стенам. Поехал к Лере.

      Обрадовалась, на бумажку даже не глянула. Стала искать отдарок – в нижнем ящике шкафа, нарочно медля. Протянула – гель для душа.

      – Значит, придется покупать душ, – процедура повторилась, гель для ванной.

      – Только теперь с тебя, – произнесла, задохнувшись.

      – Договорились, – занавеси балдахина задернула сама.

      Нет, так нельзя, с самого начала нельзя. Она строила планы поехать в Краков, ты не против? – подруга рассказывала и показывала много удивительного. Зачем-то спросил о Дрездене, но ведь я всегда могу заехать по дороге, как договоримся. И я ведь с тобой поеду, может она тебя тоже помнит, и ей тоже было хорошо. Как со мной, правда ведь. Кивал, не понимая, зачем рассказал? Почему медлю. Ничего не обещал, не дарил, —сама поняла, все время в глаза смотрела. Только нет горячего камня, нет и не будет, а больше ни ей, ни себе не позволю. Не смогу. Надо рвать, с каждой минутой будет больнее.

      Все равно долго целовал, прежде, чем сказать. Искал слова побольнее, ничего не нашел. Хлестнул по щекам уголовными статьями работы. Сникла, смолкла.

      – Я все равно буду ждать.

      Я покачал головой. Девчонка, глупая девчонка.

      – Чего?

      – Федора Викторовича. Ведь он когда-нибудь вернется, а я приведу. Или ты…

      Бухнул дверью и долго стоял у лифта, привалившись к стене. Краков мелькал перед глазами, никак не уходил. Хоть бы он оставил в покое.

      Мокасины

      Давно собирался купить мокасины. Легкая удобная обувь, как раз на вечно изнывающую