Поговорим? О том, о сём…. Марита Мовина-Майорова

про своё житьё-бытьё в постперестроечной независимой Литве. На самом деле, не так уж плохо, с её слов, им, оставшимся здесь русским, жилось. Да и выглядела она совсем по-европейски: стильные брюки, лаковые туфли на невысоком каблучке, строгая кофточка без рюшей; на носу сидели дорогие очки в модной оправе, и ей не надо было их всё время поправлять, как в прежние времена другие очки, чтобы они постоянно не сползали на нос. Даже осанка у Ирки изменилась – стала прямой, и тоже, кажется, очень независимой. Угощала она тоже по-европейски – без излишеств.

      Во всём остальном это была всё та же веснушчатая Ирка Тишкина с чуть косившими, и оттого казавшимися озорными, карими в крапинку глазами.

      Когда мы вдоволь наговорились, Ирка спохватилась и заявила, что мне надо обязательно встретиться с Валькой Зернец, потому как Валька, в общем-то, и есть одна из немногих их одноклассниц, что остались здесь.

      – И другие наши ребята, конечно, есть, – как бы вскользь, всё же пояснила она, – Стасик, например. Но он бизнесменом заделался, особо с ним не задружишься. Яська тоже здесь. Но та полька по всем статьям стала, и к ней тоже запросто не подойдёшь. Райка в Поречье обосновалась. Но Поречье теперь Беларусь. Сложно с визой туда.

      Она замолчала, многозначительно поглядев на меня. Мне захотелось спросить, почему сложно, но Ирка, видимо, решила, что здесь и так всё ясно (дорого очень), продолжила:

      – Как-то разбрелись все – кто куда… – Она аккуратно, опять же как-то по-европейски сдержанно, без сожаления, вздохнула. – У всех свои дела и заботы, да и в школе с теми, другими, ни я, ни ты, ведь в особой дружбе не находились.

      По её интонации и выражению лица я поняла, что, действительно, «у всех свои дела и заботы», и что если до приезда сюда я надеялась, что встреча с одноклассниками произойдёт ровно в том ключе, в каком эти встречи проходили в наши давние молодые годы, так это я очень даже ошибалась. Видимо, независимость Литвы и её европеизация оказали некое воздействие и на наше дружное школьное сообщество.

      – Да, Ира, времена поменялись в корне. И мы, конечно, меняемся, – без ложной грусти произнесла я. – Да ладно! Звони Вальке! Назначай встречу!

      2.

      Высокая и очень худая пожилая женщина с большой копной седых волос шла мне навстречу по бывшей лесной просеке, которая за прошедшие двадцать лет превратилась в широкую, вымощенную всё той же европейской плиткой, которой мостили и улицы в Питере, дорожку. Теперь бывшая лесная просека вела через лес не на какую-то там заброшенную окраину городка, а в большой жилой район, построенный там в восьмидесятые годы, и куда переселили очень многих жителей городка из центра и из частных домов с окраин – всё освободили для туристов и отдыхающих.

      Женщина шла прогулочным шагом и вела на поводке маленькую и тощую (не потому, что некормленую, а по породе) собачонку. Конечно, мне сразу стало понятно, что это Валька, хотя пышная седая шевелюра поначалу меня несколько смутила. Однако в назначенное