Поговорим? О том, о сём…. Марита Мовина-Майорова

теперь отменили. А, может, некоторые, из стоявших в очереди, тоже первый раз, как и я, за последние десятилетия собирались к себе на родину, как неизвестно куда, и тоже волновались.

      …Ехала я в купе с тремя литовками. Те всю дорогу быстро-быстро, как кажется всякому непонимающему чужой язык, разговаривали между собой. Почти ничего не понимала, но, похоже, все они были в Питере не просто так, а «за товаром» и, к тому же – из одной деревни под Вильнюсом. Мне даже показалось, что название деревни вспомнила.

      Сидела молча, поджав под себя ноги, и до самых потёмок мирно глядела в окно. Ближе к вечеру за ним стали появляться более густые заросли, а рано утром, когда открыла глаза, потому что снова, по-литовски, затараторили попутчицы, за окном уже проплывали так любимые мною с детства могучие ели и стройные высокие сосны.

      Литовки начали собираться, и я вышла в коридор, чтобы не мешать.

      Как же любила я эти пейзажи! Как же скучала по ним столько лет! А Тамарка ещё говорила: «Подумаешь, Литва! Вон под Питером сколько лесов! Они, что, не такие, как твои любимые? Очень даже красивые!»

      Понятное дело: всякий кулик своё болото хвалит. А Тамарка выросла на этих болотах. Может, где и были леса, а они, конечно, были, особенно в сторону Сиверской и под Лугой, но не те они были, не те! И когда кто-то из Питерских знакомых, так же, как и Тамарка, не понимая моей привязанности к природе Литвы и зачарованности тамошними лесами, говорил почти что словами Тамарки, всегда вспоминала я где-то прочитанное и отвечала:

      – Леса-то, может, и похожи… да мои шумят по-другому.

      На этом обсуждение красот лесов заканчивалось, как я понимала – за неимением у оппонентов чего мне возразить.

      И вот стояла я в коридоре и услаждала глаза и сердце лесными красотами. Сосновый лес просматривался насквозь, и между стройными высокими деревьями далеко было видно всё лесное пространство. Даже отсюда, из вагона, через стекло окна ощущалась терпкая сухость воздуха и его чистота! Нет! Я просто знала это. Я знала и не забыла, как пахнет сосновый лес летом, какой у него изумительный аромат зимой, как тихонько пощёлкивает и похрустывает под ногами игольчатый сосновый настил, как осыпается белый-белый песок с пригорков, обнажая корни деревьев, а они высятся, могучие, и продолжают жить.

      Так я и простояла, глядя в окно, до самого Вильнюса, а оттуда до своего городка доехала на маршрутке. Маршрутка! Это было совсем неожиданно – ведь когда-то даже из столичных городов прямо в наш городок можно было ехать на поезде. Теперь, оказалось, больше никакие поезда туда не ходили… Даже из Вильнюса.

      Короче, приехала я в свой маленький уютный городок на берегу не очень широкой, но заставляющей всегда биться моё сердце чаще, даже при воспоминании о ней, реки. Её ещё отчего-то иногда называли «седой». Из-за лесов прибрежных, отражавшихся в её водах, должно быть.

      Так вот – приехала я и в первый же день по приезде на центральной улице встретила свою бывшую одноклассницу.

      Это был подарок, явно ниспосланный мне