Чёрный шар для кандидата. Ренат Янышев

не помои, а слегка запачканные бумаги, – парировала я.

      Мой голос снова слегка дрожал, но теперь от едва сдерживаемого торжества:

      – Можете их не смотреть. Но! Предупреждаю, что если вы дадите обо мне отрицательный отзыв министру и в ВАК пойдёт запрос, то при разбирательстве… А оно закончится в мою пользу, уверяю вас!.. Так вот, при разбирательстве я особо подчеркну, что это именно вы ввели в заблуждение своё начальство.

      Бэла Рустамовна переглянулась со своими коллегами и вооружившись карандашом, начала вчитываться в верхние листы. Она брезгливо сталкивала импровизированным орудием прочитанное в сторону, явно не желая хотя бы случайно прикоснуться к бумаге. Выждав с полминуты, к ней присоединились и Инга Витальевна с Пупсом.

      Белявская, молча смотревшая на безобразие, творившееся в ее кабинете, поднялась и распахнула все форточки, а затем с просительной улыбкой обратилась к Сергею:

      – Вы бы не могли покинуть кабинет? Иначе мы все здесь задохнёмся.

      – Пожалуйста, – широко улыбнулся мой спаситель.

      Судя по всему, его эта ситуация несколько забавляла. Он подмигнул мне и сказал:

      – Раз я больше не нужен, то поеду домой. Ты уж тут теперь сама.

      Копание в бумагах продолжалось минут двадцать, но перелопачена была лишь половина. Москвичи выполняли эту работу с таким видом, словно прямо сейчас умрут от охватившего их омерзения. Хотя после того как Сергей вышел, дышать стало гораздо легче, а вскоре я так и вообще притерпелась. Чего уж тут, что называется, рожи корчить? Всего-то публики: Белявская, да я.

      Наконец, Инга Витальевна первой прекратила разбирать мои письмена и вышла из-за стола со словами:

      – Все, не могу больше, я пошла мыть руки.

      И старательно не глядя в мою сторону, скрылась в приёмной.

      Вслед за ней со вздохами облегчения ретировались и остальные. Мы с Белявской переглянулись и… продолжили молчание. Мне его хранить было не трудно – я ощущала за своей спиной топот гонцов, возвещающих родной город о победе. Победа, правда, была с душком, но что с того?

      – Ради Бога, избавьте меня от этого, – нарушила тишину Маргарита Васильевна и повела рукой в сторону завала из бумаг.

      – Все завершилось к обоюдному удовольствию, – прокомментировала я происходящее и принялась укладывать «ароматизированные» бумажные листы в папки. – Так мне приходить в шестнадцать ноль-ноль? Или как?

      – Уйдите, Верницкая, – взмолилась ректор. – У меня из-за вас голова уже второй день болит! Уйдите с глаз моих!

      Что я с удовольствием и выполнила. Помахивая пакетом, я продефилировала мимо возвращавшихся в кабинет Белявской москвичей и подчёркнуто чинно раскланялась.

      Они проводили меня весьма нелюбезными взглядами, я в ответ выдала лучезарную улыбку, и вернулась в аудиторию. Разумеется, группа уже растворилась в окружающем институт пространстве. И я решила повторить их поступок, что было нетрудно, поскольку на сегодня занятий у меня больше не было…

      Хотя нет, есть у меня занятие, да какое! Только чисто личного характера.

      Господин