Фаворитка мятежного герцога. Морвейн Ветер

дочь нашла себе лучшую судьбу, чем прозябание в старом отцовском доме среди овец и коров.

      И хотя история Мишель не привлекала к себе внимания, сама девушка понравилась Виктору ещё до того, как стала взрослой.

      Мишель росла у Виктора на глазах, и чем старше она становилась, тем больше Виктору нравилось проводить время с ней – энергичной, как мальчишка, но таившей в голубых глазах тень той же грусти, что терзала и самого Виктора.

      Мишель была забыта всеми, так же, как и сам Виктор, была отправлена прочь из дома, где выросла. У неё не было семьи, и она никогда не говорила о родителях, что бросили её, но с годами тоска на дне глаз Мишель росла, превращаясь во что-то новое, колючее и требовательное.

      И чем острее становился её взгляд, тем больше Виктор любил воспитанницу, девушку со временем стала ему воспитанницей, а затем могла бы стать и названной дочерью. Однако, детей – ни родных, ни приёмных, герцог Корнуольский иметь не мог – такова была воля короля. И, посовещавшись с матерью, он решил назвать Мишель племянницей.

      Уже много позже Виктор понял, как удачно сложилась судьба, потому как Мишель не могла быть ему дочерью не только из-за Генриха. Никогда она не относилась к Виктору как к отцу. Виктор понял это однажды, когда зимняя ночь в форте Корнуэл оказалась особенно холодна, и Мишель появилась в его спальне с предложением согреть постель. А поняв и позволив, Виктор ни разу не пожалел и ни разу не проговорился никому, даже матери, о том, какой жаркой бывает их постель самыми снежными ночами.

      Мишель сопровождала Виктора всегда на правах помощника, оруженосца, пажа – они не искали этому названия, но всегда легко находили его для других. И Мишель, которая с другими всегда была не по-женски жёсткой и властной, будто происходила не из маленькой дворянской семьи, а из королевского рода, с Виктором неизменно становилась покорной и мягкой.

      Виктор ощущал её как клинок в руке, как перчатку, надетую на пальцы. Мишель никогда не подводила, но и сама она всё больше врастала в сердце герцога, превращаясь не просто в часть его тела, но и в часть его разума.

      Виктору было плевать, кто и чего хотел от него, кто и чего ждал. Поняв, что залог его собственной безопасности в отсутствии наследников у короля, он обеспечил себе эту безопасность, подкупив поваров и исключив всякую возможность появления детей и у Генриха. Зелья добавлялись в еду всем королевам – как прошлым, так и нынешней. И хотя Виктор ещё ощущал некоторое беспокойство в связи с исчезновением шпиона, который должен был проследить за бесплодностью первой брачной ночи короля, он легко смирился с этим фактом.

      Виктору было плевать на всех – но только на Мишель он наплевать не мог. Девушка верила в него и ждала, что Виктор будет не просто отсиживаться на краю Кариона, пить вино с такими же неудачниками и хвастаться своим родством, Мишель в самом деле верила, что он собирается стать королём. И то, что был на свете кто-то, кто верил в Виктора искренне и беззаветно, подталкивало его к решению, которого он принимать