Еще не все потеряно. Марина Серова

свободный человек. Где хочу, там и гуляю.

      Он покрутил замерзшими пальцами у решеточки на панели, откуда дуло теплом, сильно потер ладонь о ладонь.

      – Что-то не ту погоду ты выбрал для прогулки.

      Одет и впрямь он был чище обычного, но и легче поэтому. Последний раз я видела его в бараньем кожушке, зашитом под мышкой тонкой веревочкой, в этой же шапке и обрезанных валенках. Причем весь в целом он производил впечатление собранного в ком коврика, о который тщательно вытерли ноги только что выбравшиеся из болота люди. Тогда он был грязен, весел и болтлив. Сейчас он относительно чист и серьезен до немногословности.

      – Я здесь спичками торгую. – Он достал из-за пазухи бумажную упаковку. – Вот и оделся, чтобы люди не шарахались. Да не по погоде, видать. А тебя каким ветром?

      Он улыбнулся, и в его глазах на секунду загорелись обыкновенные для него лукавые искорки.

      – Красавица ты моя! – преодолел свою мерзлую унылость и опять посерьезнел, почти замкнулся.

      – Мне вот сюда, – кивнула я на вход в контору Жукова.

      Аякс облизнулся по-звериному и, отвернувшись, невнятно проговорил:

      – Танюх, не ходи туда, не надо, как друг советую. Не шучу нисколько. Веришь, нет?

      – В чем дело, Вениамин?

      – Не мое это дело, как я скажу? Меня попросили – я делаю. Вот, спичками торгую.

      И все мусолил в руках бумажную десятикоробочную упаковку. Советом он меня заинтересовал, а увертками начинал злить.

      – Конь ты пропитой. – Я, против воли, почти пела, столько елея вдруг оказалось в голосе. – Ты помнишь случай, чтобы я использовала сказанное тобою тебе во вред?

      Он, поняв, куда сейчас ветер дует, смотрел на меня с опаской.

      – Тоже мне, друг!

      Венчик затолкал спички за пазуху и, покопавшись, выудил оттуда картонный прямоугольник, сложенный пополам.

      – Смотри!

      Бомж и фотоаппарат – сочетание невозможное, но в способностях этой публике, как и населению мест не столь отдаленных, не откажешь.

      С белой картоночки на меня смотрел с легким прищуром асимметричных глаз человек, основными чертами характера которого могли быть цинизм и упрямство, упорство или же недоверчивость и целеустремленность. И он был умный, тот, кого нарисовали на этой карточке.

      Рисунок был любительский, угловатый, но на удивление живой.

      – Кто это?

      – Начальник тамошний. – Вениамин указал на изюмский вход. – Сидор Лютый!

      – Говори, Венчик, выкладывай! – подхлестнула я его, замолчавшего было, продолжая рассматривать рисунок.

      – Бабенке одной нашей повезло вернуться из юго-восточного борделя. Полтора года там откорячила и сумела вернуться. Ну как в сказке! А переправил ее туда в свое время этот вот изюмщик. Слышно, и сейчас этим занимается. Вербует баб и сдает какой-то фирме. А те их – туда. Читала, поди, в газетах: «Требуются девушки для престижной работы за рубежом!»

      Аякс, забывшись, сделал ныряющее движение, но вовремя удержался от плевка.

      – Так